И всё им неймётся! - страница 15

ДОПР - дом предварительного заключения.

Но мало того, Карпинский стал академиком ещё в год коронации Николая Второго. А президенты более позднего времени - А.Н.Несмеянов, М.В.Келдыш, А.Д.Александров - стали членами партии задолго до того, как заняли столь высокий и почётный пост. А вот совсем иная сфере: Игорь Моисеев, одногодок Шостаковича, тоже обладатель всех мыслимых на­град, премий и званий, руководил своим несрав­ненным Ансамблем с 1937 года до недавней смер­ти, будучи вопиюще беспартийным. Я был знаком с литературным критиком Юрием Лукиным, много­летним редактором Шолохова. Он всю жизнь без партийного билета проработал аж в самой «Правде». Ну, и вот напоследок: двадцать с лишним лет ректо­ром Московского университета был И.Г.Петровский, который даже и в МОПРе не состоял.

Подобный перечень можно продолжать долго. За­кончу его упомянутым в книге Волкова маршалом Л.А.Говоровым. Он оставался беспартийным, бу­дучи уже командующим фронтом в звании генерал- лейтенанта, мало того, когда-то ещё и у Колчака служил. Вполне вероятно, что всем названным бес­партийным руководителям предлагали вступить в партию, может, и неоднократно, и вот генерал Гово­ров вступил, а остальные - ни в зуб ногой. И Шо­лохову предлагали, уж это известно достоверно, за­нять важный пост в Союзе писателей, но он - ни в какую.

Жизнь, господа, не так однообразна и уныла, как вы думаете. Вот два известных человека: писатель Корней Чуковский и журналист Давид Заславский. Их обоих ещё до революции резко критиковал сам Ленин. Об одном говорил, что «нам с ним не по пути», второго называл «политическим шантажистом». И что было дальше? Чуковский стал лауреатом имен­но Ленинской премии, а Заславский до самой смерти работал в «Правде», громя на её страницах то Досто­евского, то Пастернака: «литературный сорняк»...

Так вот как же выглядит нарисованный в книге Шостакович, которого «загнали палкой» в партию, рядом с этими людьми? В своём антисоветском раже Волков просто не соображает это. Ему главное - пнуть Советское время даже ценой вранья на гения, что он был тряпкой. Ведь, оказывается, что даже и заявление-то о приёме писал не сам Шостакович, а неизвестно кто, скорее всего, devoted friend Абрам.

А что было потом? Волков живописует: «Шоста­кович впал в истерику, громко плакал, производил впечатление персонажа из Достоевского на грани самоубийства». Тут и сын присовокупляет: «Отец позвал меня с сестрой в кабинет и, сказав «Меня за­гнали в партию», заплакал». Трудно поверить, чтобы отец позвал детей с целью спешно признаться им в своём ничтожестве. Ведь именно ничтожной размаз­нёй, трусом предстаёт он в этой истории.

Очень огорчает автора то, что Шостакович не только не нашёл общего языка с академиком Сахаро­вым и Солженицыным, но и подписал письмо про­тив первого и резко, неприязненно говорил о втором, который по своему обыкновению пытался поучать его. И это естественные поступки для коммуниста.

Когда отмечалось столетие со дня рождения ве­ликого композитора, доктор физико-математических наук И.Г.Воронцов, отвечая на измышления М.Ардова, писал: «Православный священник, а как врёт в услужении у врагов народа российского!.. Шостаковича обижали? Да, но он никогда не скулил.Дети Шостаковича врут, что его загнали в партию, что заставили подписать (письмо) против Сахарова, дети отреклись от отца. Георгий Свиридов говорил: «Шостакович был тверд, как камень».Да, конгениальный собрат лучше знал его, чем Соломон, Исаак, Абрам и Лев.

P.S.

Кстати, лживые слова «Плакать надо было тихо, под одеялом, чтобы никто не увидел - ведь все друг друга боялись» с точностью до одеяла повторяются дважды: на странице 17 - как Ваши слова, Владимир Теодорович, и на странице 397 - как слова самого Шостаковича, будто сказанные им когда-то автору книги.

И вот ещё, читаем мы, однажды сказал Шостако­вич: «Если мне отрубят обе руки, я всё равно буду писать музыку, держа перо в зубах». Какие страсти!.. Да как же без рук он принимал бы многочисленные награды и премии? Но дело-то в том, что Волков уве­ряет, будто композитор сказал это Исааку Гликману в 1936 году, а Максим Шостакович говорит, что отец сказал это ему в 1948 году (Караван истории, март 2004. С. 193). Это заставляет думать, что сии пассажи принадлежит не Шостаковичу и не Вам, что не Вы написали и предисловие к этой книге. Но, как сказал поэт, «разве от этого легче?».