Цыганка не отдавала:
– Не твоя книга!
– А, вот, моя! Я, может, имею право! Я, может, из рода Давидова!
– Отдай жа, нечысть!..
– Ах вот как? А если я сам потомок твоего Иисуса Христа?!
Пепка ухватил евангелие за один конец, старуха обеими руками держала за другой и не отпускала. Так они и тянули книгу в разные стороны…
– Пусти, нячыстая сила!
– Там один обман!
– Мая книга!
– Нет! Закину твой дурман на печку! Там ему только место…
– Халера… – цыганка со злостью растопырила пальцы, чтобы вцепиться в Пепкины патлы и оттолкнуть, но из-за этого хватка другой руки ослабла.
Победа оказалась на стороне Пепки, он вырвал книжку и уже замахнулся ею, трепеща страницами, чтоб зашвырнуть на печку.
Пришлось вмешаться старшему.
Иностранный племянник галантно вернул старухе её собственность и молча протянул Пепке большую дорожную сумку, по всему видать, иностранного производства, взглядом указав на стол.
– Фулиган… – приходила в себя разволновавшаяся цыганка, одной рукой поправляя выбившиеся из-под платка космы, другой – прижимая к груди евангелие.
– Сами вы, мамаша, хулиганка. Не знаете ещё, что защищаете… – Пепка уселся за стол между ней и Жорой, положив на колени сумку.
– Известно что… – прикрыла она книжечку другой рукой.
– Настрадаетесь ещё от вашего дурмана… Наплачетесь, да поздно будет.
– Она не доживёт, Чесь.
– Ваша правда, шеф…
– Но вот молодой человек – другое дело!
– От веры ещё никто не страдал, – вторила своё цыганка.
– Ну да! Вот перед вами – будущая главная жертва! – наглец указал на Жору.
– А он-то чаму можа пострадать?
– Да…в основном… из-за своего характера.
– Это як жа ж?
– А щас проверим! – Пепка повернулся к Жоре и ткнул пальцем в грудь. – Вы, молодой человек, член КПСС?
– Нет! – растерялся Жора.
– Да неужели?… – вкрадчиво вопросил наглец. – И почему, позвольте спросить? Разве ещё не предлагали?
– Ну… – отвёл взгляд Жора. – Предлагали.
– И как же, отговорились? – ехидно издевался подлец.
– Не готов ещё… возраст комсомольский не вышел.
– Ах, значится, не готовы? Видите, мамаша, какой у него характер? Видите!! Не готов он стать членом КПСС. А ведь скоро насядут так, что придётся…
Борисович усмехнулся. Пепка бросил на него быстрый взгляд.
– Смеётесь? После будете, да ещё как. Когда у них, шеф, случится перестройка?
– Через двадцать лет.
– И что, думаете, «перестроят»? Да ничего! Были все начальники партийные, а сделаются православными. Со свечками, как один, по праздникам в телевизоре стоять будут. Флаги носили, теперь – со свечками! На демонстрации полагалось ходить, теперь – в церковь! Зато воровать будет раздолье! Ещё пуще, чем прежде, станут воровать. Поворовал – помолился. Поворовал – помолился, отмыл грехи… Ну, а простой человек вроде нас с вами и сказать побоится, что не православный, вот так-то, мамаша!
Старуха застыла, поджав губы и молча уставившись на Пепку.
– А если кто атеист? – скорчил жалостливую рожу подлец.
– А я, дык вось, каталичка…
– Уй!.. – Пепка закрылся сумкой и в притворном страхе отшатнулся, как от удара, но при этом не рассчитал – потерял равновесие и полетел с лавки на пол – и грохнулся бы, не зацепись ботинком за край стола.
– Посади нячыстую силу за стол, яна и капыты свае на стол! – отскочила цыганка так, что её табурет отлетел к стенке.
– И в самом деле, к столу пора! – заторопил вежливо иностранец. – Садитесь, тётушка! Чем бог… как говорится, послал…
Бог послал Пепке немало, или же сам Чеслав Пепка, чёрт его побери, был богом, если успел так ловко вывалить на стол этакую гору продуктов! И сейчас ещё продолжал вынимать из объёмистой синей сумки: полголовки ноздрястого сыра – Жора узнал литовский «Нямунас», клинковые сырки с тмином, пачки масла с иностранными буквами на золотой обёртке, кусок окорока, связки не сморщившихся сосисок в целлофане, и, наконец, свеженькую, ароматную, пахнущую натуральным хлебом буханку «Ругялиса».
– Матка Боска! – всплеснула руками цыганка. – Нияк у Вильни были?
– Как видите! Братские республики посетили, продуктиками подзапаслись… – хлопотал Пека, заканчивая раскладывать на столе деликатесы, и принялся усаживать недавнюю противницу – сдвинув её табуретку на самый край стола у раскрытой двери. – Удобно вам, так, мамаша? Чтоб телевизор видеть…Тот, легок на помине, как раз заорал программу новостей.