Пришлось вылезать и Жоре. Брюки снимать как-то не захотелось, хорошо ещё не в яме сели, яму они объехали – вода была по колено. Только сейчас заметил Редько, что что-то у Жоры с рукой: толкал он одной лишь левой, придерживая правую на весу.
– Перелом, – сухо ответил Жора.
«Черти тебя несут! Руку сломал, а надо ему в Идалину, к чертям собачьим!» – рвал и метал Редько. И не знал, не знал участковый, как близко он был от истины и как далёк от неё!
Но выехали они на дорогу, покатил мотоцикл по прямой, как стрела, гравийке – насыпанному среди болот тракту ещё при панах. Обогнали они деда с кошиком и через две минуты были бы с Жорою на шоссе, промчись Редько по этим колдобинам как положено, с ветерком – и не подбрасывало бы, не трясло. Да нудил Редько: пилил по ухабам с черепашьей скоростью, всё раздумывая, как бы избавиться от «халеры» – и подскакивали они оба на каждой яме неухоженной разбитой дороги.
«Запустили! – ругался Жора. – Хоть грейдером бы прошли! Ведь совсем разобьют. В конец! Благо военные во время учений гравием подсыпали, а то была бы здесь, как в Петровщине – непролазная грязь!» И уйдя в злые мысли о том, что всё у нас так – чёрт знает как и чёрт его знает почему, не заметил даже новых хитростей участкового, опять попытавшегося избавиться от попутчика. То оглядывался Редько на тучу, которая ползла сзади, и хмуро качал головой; то долго стоял на перекрестке, пропуская мимо себя весь редкий грузовой транспорт, который только виден был на горизонте. И когда ни справа, ни слева в пределах видимости не оставалось ни единого движущегося объекта, он решил действовать напрямик, указав Жоре на кучку мужиков и баб, собравшихся у автобусной остановки:
– Автобуса ожидають. Мядельски скора буде… Можа вам с вашай рукой таксама б…
Жора глянул на автобусную остановку, задуманную под старину в виде сказочного теремка, но только и смог подумать, увидев обвалившуюся со стен плитку и битый кирпич, что она, эта остановка, построенная только осенью, уже разваливается, как всё почему-то, что строится в этих краях, и уже имеет вид той старины, под которую создавалось…
Редько же, услышав молчание в ответ на столь недвусмысленный свой намёк, расценил это как зловещий признак и в страхе решил, что худшие его опасения оправдались: что встреча подстроена и нечто страшное случилось там в Идалине… может, даже убийство, а его – под предлогом всего этого, о чем он не знает, срочно хотят отослать на пенсию…
«Но что? Что случилось в этой чёртовой Идалине, и кто там ошивается возле хаты?» Все мысли Редько сосредоточились на одном: как выведать всё это у следователя, не выдав чем-нибудь своё незнание. Так, в непосильных, вышибших пот попытках придумать что-нибудь, но ничего всё же не придумав, переехал Редько через шоссе.
Но то, что открылось им сразу же за асфальтом, – грязная, блестевшая лужами и жирной глиной проселочная дорога – бог весть как по ней ездили люди – определенно вселяло надежды. Тотчас же дельные мысли и соображения зашевелились в голове Редько.
– Да поехали же! – поторопил Жора, потому что с минуту уже участковый медлил, не решаясь съехать с шоссе и обдумывая про себя, как бы это сказать, что уж три дня подряд приезжает сюда, да дорога вот… не даёт нести службу.
Первая лужа на спуске не была так страшна, как казалась. Видел Жора, что она проезжая, не глубже, чем речка, которую только что миновали, и дно – твердое, не разбитое – за лужею на подъёме отчетливо были видны два свежих следа: проехали на легковушке.
– По серёдке давай, не бойся, – дал совет Жора, но Редько и тут всё испортил, загипнотизированный видом лужи. Возьми он ее на скорости и лихо промчи слёту по всем остальным ухабинам, – были бы они на полпути к Идалине. Но мышление большинства людей не способно к гибкости. Раз в брод потиху – научил его брод, научил – то и тут так же… Не видел, ох, не чувствовал сейчас Редько, как всё это надо делать! Как скрытым зрением чуял всё это Жора. Да известно ещё, не грех повторить: чего ждёшь и боишься – то и получи! Осторожно проехал Редько – и заглох, не вытянул на подъёме мотор.
