Судя по ее словам, она хочет сказать мне что-то серьезное, что-то плохое. Что может быть хуже этого? Хотя, вероятно, дело просто в моей мнительности.
— Кто она такая? — спрашивает Джим.
— Ханна, агент Беатрис. Разве ты ее не помнишь?
— Смутно.
Все добры со мной и нежны, у всех в глазах печаль, они грустят и о себе, и, в особенности, обо мне, зная, что я потеряла свою лучшую подругу, свою наставницу — чудесную, благородную, талантливую женщину, которая взяла меня под крыло и изменила мою жизнь.
Моя дорогая Беатрис мертва, и я безутешна, уничтожена, разбита.
Что, вообще-то, довольно странно, учитывая, что именно я ее убила.
Следующие несколько дней я провожу в постели. Такое чувство, будто я никогда из нее не встану, просто не захочу встать. Я, конечно, понимала, что буду вне себя от горя, но ожидала, что к нему будет примешиваться щепотка облегчения. Ничего подобного. Каждую ночь мне снится, как я ее убиваю, — снится не само убийство как таковое, а осознание того, что я его совершила, и от этого меня потряхивает, ведь, без всяких сомнений, моя жизнь вскоре окончится. Меня в любую минуту могут разоблачить. Я жду стука в дверь, терзаемая всепоглощающим раскаянием. О, как мне хотелось бы повернуть время вспять! Как мне хотелось бы не совершать этого!
И каждое утро я просыпаюсь со стоном облегчения — такого глубокого, что глаза наполняются слезами. Слава богу, это только сон.
А потом я все вспоминаю, и это ужасно.
Наверняка всего лишь дело времени, когда меня задержат, и скоро в дверь действительно постучат. Убийц ведь ловят, верно? И я засыпаю снова, ведь что угодно лучше ожидания.
Джим очень добр и внимателен. Он думает, я горюю из-за смерти Беатрис. Он даже с работы отпросился, чтобы за мной присматривать, — вот до чего я плоха.
— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, Эм. Тебе, зайка, просто нужно отдохнуть, и станет полегче.
Он носит мне еду и чай, чашку за чашкой. И почти не разговаривает, просто сидит на кровати, терпеливо смотрит на меня, а его брови от переживаний сошлись в одну полоску. Но от смерти Беатрис ему должно бы стать легче. Теперь мы с ним снова будем только вдвоем, хоть он и никогда этого не скажет.
— Ты проснулась, Эм. — Это Джим принес кофе. Я слегка приподнимаюсь в постели. — Ну как ты?
— Вроде получше. — Кофе едва теплый. Интересно, сколько он простоял в чашке.
— Фрэнки звонил. Сказал, может отложить завтрашнее интервью, если ты не готова.
— Интервью? — Я пытаюсь собраться с мыслями, привести их в подобие порядка.
— Для «Открытой книги», заинька. По-прежнему хочешь его дать? Ты, вообще-то, не обязана.
— Оно же только в четверг. До четверга я наверняка оклемаюсь. — Я ставлю чашку на столик у кровати и сползаю обратно. Мне хочется лишь одного: поспать еще.
— Четверг уже завтра, Эм.
— Серьезно?
— Думаю, интервью надо отменить. Ты как, согласна?
Я вздрагиваю и снова сажусь как следует, будто меня подкинуло.
— Нет! Конечно же, мы не будем откладывать. Я пойду.
— Уверена?
— Я должна пойти. И хочу. Отзвонись им, милый, ладно? Скажи, что я буду.
Он смотрит на меня и с сомнением кивает.
— Хорошо, я с ними свяжусь.
— А я душ приму, — говорю я и встаю с кровати.
— Уверена, что справишься? — спрашивает Джим.
— Да, уверена. Я должна это сделать.
Понимаете, я попала в шорт-лист премии Пултона, одной из самых престижных, если не самой престижной литературной премии. Осмелюсь сказать, что сейчас я фаворитка, а «Открытая книга» — самая претенциозная и интеллектуальная литературная передача на телевидении. На данный момент это единственное, ради чего я готова встать с постели.
* * *
— Моя сегодняшняя гостья — Эмма Ферн, автор романа «Бегом по высокой траве», удивительного, увлекательного, смелого. Он как бы вне времени и все же говорит многое сердцам каждого поколения. Здравствуйте, Эмма. Добро пожаловать в «Открытую книгу».
— Здравствуйте, Ричард, и спасибо. Так замечательно оказаться у вас на передаче, — говорю я слабым голосом.
— Ну что ж, для начала, мои поздравления. Ваш первый роман — замечательная книга, которая сразу же оказалась в шорт-листе премии Пултона, и это громадное достижение.
