Эта же газета в номере от 3 июня отметила, что результаты опроса, опубликованные в испанском журнале «Камбио-16», показали следующее: большинство испанцев «недовольны единоличным правлением в стране и хотят участвовать в политике». Выразившие свое мнение отдали предпочтение идеологии социализма.
В тот же день баскскими борцами был убит еще один жандарм и около тысячи его товарищей занялись ловлей преступников, которые, как сообщалось, похитили жалованье рабочих одной компании на сумму 233 000 долларов.
Затем 4 июня было объявлено, что впервые в истории правительственного телевидения, возможно, будут передаваться дебаты между тремя кандидатами, оспаривающими место в кортесах от Балеарских островов.
Попыткам новой «либерализации» 16 июня был дан чувствительный отпор — генерал Алегриа, которого ультра сочли слишком либеральным, был снят с поста председателя Комитета начальников штабов.
Еще до конца недели официальная терпимость по отношению к «свободной прессе» закончилась конфискацией четырех изданий, в том числе «Камбио-16», «Джентльмены» (один из авторов предложил установить в Испании демократическую монархию), и нового сатирического еженедельника «Пор фавор» («Пожалуйста») за «оскорбление общественной нравственности» — в нем были напечатаны статьи против стоящих у власти реакционеров.
Наконец из Канна вернулся Хаиме Камино, совсем измученный долгой поездкой. Он позвонил нам оттуда и сказал, что своих дел так пока и не закончил. Мы всячески убеждали его остаться, но он сказал «нет». Он хочет нас видеть и сейчас же выезжает, а в Канн вернется потом, когда мы отправимся во Францию. Голос у него был мрачный.
Казалось бы, Хаиме должен был радоваться: в этом году он летал в Рим и заручился согласием Энтони Куина сыграть главную роль в его новом фильме «Паутина — 1945». Престиж Куина способствовал бы международному успеху фильма, его можно было выпустить сразу на английском и испанском языках, так как актер владел обоими одинаково свободно.
Приехав и проспав до трех часов дня, Хаиме рассказал нам, что ездил в Канн вовсе не на фестиваль. Там в это время находился главный испанский цензор, и Хаиме пытался изменить его мнение о «Паутине». Если цензура одобряет сценарий и готовый фильм, это означает, что продюсер получит пятнадцать процентов всего сбора — до шести миллионов песет, или сто тысяч долларов (это прежде составляло шестьдесят процентов от стоимости производства). Но цензура на сей раз и не намеревалась предлагать Хаиме внести в сценарий какие-то изменения — она забраковала его полностью.
Перед приездом Хаиме его секретарь дал нам экземпляр сценария, и мы сразу же поняли, почему наш друг, при всей его сердечности, был так расстроен. Сценаристы и режиссеры, знающие, что такое киноцензура в США, вряд ли смогли бы догадаться, чем фильм «Паутина» не угодил испанской цензуре. В нем ведь не было никаких «непристойностей», если не считать начального эпизода в доме свиданий, но эротику тотчас же отодвигает на второй план вооруженный налет гангстеров и гибель врага того персонажа, которого должен был играть Куин.
Мы все много раз видели этот персонаж (здесь его звали Хулио). Десятки лет видели, как он ведет свои закулисные махинации, богатый человек, «всего добившийся сам», безжалостный и цепкий, совершеннейший оппортунист. Слишком уж много раз, в слишком уж многих фильмах он снимал телефонную трубку и говорил редактору местной газеты, что «эту историю нужно замять», и ее заминали. Он мягко намекал своим подручным, что с такими-то людьми следовало бы разделаться — и с ними разделывались. Часто он весьма обаятелен, но всегда мерзавец, греющий руки на чем может. Однако его редко разоблачали с такой беспощадностью, как это сделал Камино в «1945».
Так в чем же дело? Почему цензор запретил сценарий? В Испании и не могло быть иначе, потому что фильм — об Испании, Испании после гражданской войны и второй мировой войны, а Хулио во время этих войн работал и на наших, и на ваших. Пусть тема и избита, но испанская цензура никогда не согласится, что в Испании есть такие люди — богатые, безжалостные, бесчестные, нечистоплотные, которые, не колеблясь, губят своих друзей, любовниц, соперников или врагов — духовно, финансово или физически.
