Заунывный шум ветра давно сменил птичьи песни. В лесу сиротливо, пустынно и холодно. Только и спасение у костра, но партизаны редко разводят огонь в незнакомом лесу. Чем дальше уходили они от днепровского левобережья, тем заметнее теряли зеленый покров и редели березняки и ольшаники. Лес становился желто-зеленым, оранжевым, багряным. Каждый порыв ветра, срывая пожелтевшую листву, все больше демаскировал партизан, а они шли дальше, избегая встреч с фашистами, о которых все время напоминали далекие и близкие выстрелы в деревнях, пролетавшие самолеты с черными крестами на крыльях.
28 октября на лес обрушился дождь вперемешку со снегом. Переждав непогоду и немного передохнув, бойцы преодолели опасный Мглинский большак. Вскоре за узким перелеском показалась черная лента Ипути. Еще издали повеяло от реки ледяным холодом.
«Ипуть, Ипуть! Как же ты нас встретишь?» — думал Горчаков. Он не знал, что его друзья-хачинцы недавно преодолели эту реку. Не мог он знать и того, что на своем партизанском пути на этой реке он будет вести не один жестокий бой. Сколько жизней тут оборвется!
В начале будущего года неторопливую Ипуть увидит юная болгарская патриотка Лиля Карастоянова. Она придет в партизанский край по поручению «Комсомольской правды» и своими репортажами познакомит сотни тысяч читателей «Комсомолки» с героической борьбой партизан. Лиля погибнет в неравном бою с гитлеровцами. Ее жизнь оборвется в борьбе за те идеалы, за которые погиб ее отец, Александр Карастоянов. Он, профессиональный революционер, погиб, когда дочь была еще ребенком. Лиля погибнет, не узнав о судьбе своей матери, активной деятельницы международного коммунистического движения. Сердце Георгицы Карастояновой перестанет биться во время вражеской бомбежки. Лиля очень любила свою родную Болгарию, верила в победу Советского Союза в войне против фашизма.
Отряд залег на отлогом западном берегу Ипути. Суровый ветер пригибал прибрежные кусты. Впервые за долгое время холодное небо прояснилось. Поредевший туман обнажил линию противоположного берега.
— Послушай, Витька, а не такая уж и страшная река. Перебраться сумеем, — ободрился Барашков.
— Здоровые сумеют. А раненые?
— Да, здесь нужно подумать…
Задумался и Овидий.
— Скажу откровенно, — невесело пошутил он, — хотя эта Ипуть явно и не Амазонка, но мне ее не переплыть. Ведь рука почти не действует.
Разведчики стали искать брод. Вскоре они обнаружили уходившую в воду колею, наезженную телегами.
— Ну, что ж, начнем переправу!
Партизаны стали быстро раздеваться. «А ведь сегодня день моего рождения… — вдруг вспомнил Горчаков. — Восемнадцать лет! Весело будет, если немецкая засада откроет сейчас огонь. И вообще вместо поцелуя матери — холодные объятия Ипути…»
Горчаков снял трофейные сапоги, встал босыми ногами на мерзлую землю. Она обожгла ступни точно пламенем.
Над речной гладью плыл клочьями сизый туман. Послышался тихий всплеск воды. Кто-то первым вошел в реку. За ним последовали и другие. Вот и Люда Мурашова идет, держа над головой санитарную сумку.
Барашков и Горчаков быстро сбросили с себя одежду, связали ее вместе, пошли, поддерживая друг друга.
— Девушки, смелее! Не задерживайтесь! — ободряюще бросил Горчаков.
Партизаны беспокойно посматривали на небо. Близился рассвет. В это время над рекой вспыхнула ракета, затем другая, упали они далеко от брода. Фашисты…
Через несколько минут Барашков, а вслед за ним еще несколько человек добрались до противоположного берега.
Овидий вышел из воды последним и быстро побежал к сосновому лесу, где укрылись бойцы. Промерзший скошенный луг был твердым, как металлическая щетка. Все наспех оделись.
— Хлопцы! — крикнул партизан с перевязанной рукой. — Мы все замерзнем, если не согреемся сейчас же. А костер разводить нельзя… Выход только в движении.
Партизаны, стараясь согреться, во весь дух побежали за ним.
— Знатная банька! — скороговоркой вымолвил пожилой партизан.
— Да-а, го-рячая! — добавил кто-то, стуча зубами. — С легким пар-ром!
В конце октября 1942 года Барашков, Горчаков, Сазонов и их друзья вышли в район Клетнянского леса. Встреча с товарищами была незабываемой. Барашков, заливаясь радостным смехом, здоровался с земляками, Людмила Максимовна кинулась мужу на шею, и из глаз ее брызнули слезы радости. Объятия, влажные глаза, толкотня, улыбки…
