– Всё, Тоня, спать!
Было время, когда Сима слушала Тоньку во всём. Старшая подруга – авторитет, мамашка, между прочим, у неё от трёх браков два ребенка все же получились. Тонька была строгая тетка, работала в городской библиотеке. С Симой они вместе еще в школе учились, а теперь по жизни так и идут вместе. «Отчего же так складывается, – думала Серафима. – Вот ничего человек для счастья не делает, а оно на него валится – отбиваться не успевает. А тут, как дура, бьёшься – и ничего. Ну, Пронькин, ну депутат. Толку-то что? Где же оно мое простое, бабское счастье. Может, правда, попроще надо мужика искать. А с другой-то стороны, попроще – поймет он моё вечное сольфеджио?». Тут Сима вспомнила, что на прошлой неделе её внимания активно добивался тенор Полпудин из театра Станиславского. «Крупноват, конечно, но, может, это и к лучшему. Лариска из костюмерного цеха рассказывала, что он ей холодильник починил. Значит, мужик с руками. Не придется каждый раз к Иван-Силычу бегать. Говорят, надежды подает большие, с тенорами сейчас кризис какой-то. Нигде их найти не могут…».
Из транса воспоминаний о Полпудине Серафиму вывел крепкий храп Тоньки. Храпела он неритмично и даже через раз фальшивила на верхних нотах. «Надо будет с Тонькой посоветоваться», – подумала Серафима. Взгляд её упал на недопитую бутылку «Чиваса». Сделав большой глоток прямо из горла, Серафима откинула крышку фортепиано. В эту ночь у нее проснулось вдохновение. Она ударила по клавишам и запела любимую «Der Hölle Rache kocht in meinem Herzen».
Этажом ниже Иван Силыч в своей теплой постели под боком у Ларисы Филипповны нервно заворочался, приготовясь прослушать традиционный скрежет отодвигаемого инструмента и оргазмическое соло Серафимы. Но программа концерта в этот вечер была изменена.
– Вы пока здесь постойте, я сама схожу, без вас, – Маруся сказала это настолько серьёзно, что Иван Силыч, замер на месте. Она освободила свою ладошку из его руки и шагнула в стеклянную дверь с надписью «Аптека». – Ничего личного, – улыбнулась она, обернувшись. – Только аскорбинки.
Иван Силыч давно привык к том, что Маруся в свои шесть лет, рассудительна не на шутку. Она спокойно могла поддержать разговор и о сложностях отношений мужчин и женщин, и политических протестах на Болотной, и о последней модели айфона.
– Детство у меня есть, вы не думайте, – серьёзно говорила она, предвосхищая вопросы взрослых. – Мама уверена, что я необычный ребенок, даже книжку пишет о воспитании. Все у нее советов спрашивают, вот и приходится её имидж поддерживать. Больше некому.
«Когда же возникли все эти разговоры об имидже, подумал Иван Силыч. Что было бы, если бы задумался он об этом раньше? Изменилась ли жизнь, была бы другой его личная дорожка?»
– Вы не замерзли здесь? – вывела Маруся его из задумчивости, хлопнув дверью аптеки. – Вот, угощайтесь, витамин «Цэ», берите две, врачи прогнозируют эпидемию гриппа «аш три эн два». Его, конечно, умеют лечить, но мало ли что.
– А ты откуда знаешь? – спросил Иван Силыч, начиная опасаться за свой интеллект.
– А вот это секрет, – серьезно сказала Маруся.
– Ух, ты, какая секретная! – улыбнулся Иван Силыч.
– Представьте себе! У нас, у девочек, множество секретиков – так мама всегда говорит.
Иван Силыч представил, какие секретики есть у Марусиной мамы Оли. Что он вообще знал о соседке из пятой квартиры? Молодая, сколько ей, ну лет тридцать, забористая, сразу видно. Он однажды наблюдал, как она с алкоголиками из соседнего подъезда разговаривала. Сразу было видно, что имеет большой опыт словесных перепалок. Говорит громко, с вызовом, уверена в себе, несмотря ни на что. Если бы не давняя дружба с Марусей, едва ли он нашел бы с ней общий язык.
– А давайте секретами меняться! Я вам расскажу, а вы мне. Мы в саду так постоянно играем. Согласны? – спросила Маруся, закутываясь в полосатый шарф.
– У меня скоро родится братик!
Иван Силыч удивился. Он видел Марусину маму еще сегодня утром, никакой братик там явно не был виден. Хотя у женщин всякое может быть, сегодня не виден, а завтра уже в колыбели.
