По темпам духовного развития, уровню культуры и образования Западная Сибирь приметно отставала от центральных губерний Российской империи. Отставала, но не настолько, чтоб написать о ней вот такое: «...К югу от Оренбурга и от Омска, к северу от Томска идут необъятнейшие пространства, на которых уместились бы десятки громадных культурных государств. И на всех этих пространствах царит патриархальщина, полудикость и самая настоящая дикость».
Это строки из письма Ленина, посланного матери из сибирской ссылки. И порождены эти жестокие, обидные, категоричные оценки не глубоким разносторонним изучением края и его обитателей, а раздражением на время насильно оторванного от активной жизни и борьбы эксцентричного неукротимого борца. Подобная торопливость, поверхностность и субъективность оценок простительна обывателю, не политическому лидеру, тем более вождю партии. Ленинская оценка Сибири, как дикого отсталого края, где все замшело в недвижимости, все не в ногу со временем, впоследствии породила немало непоправимых, трагических ошибок большевиков по отношению к сибирскому крестьянству.
На духовную жизнь сибирских сел и деревень заметно влияла религия. По утверждению «Памятной книжки Тобольской губернии за 1884 г.» в городах и весях этой гигантской губернии мирно сосуществовали поклонники девяти религий – от язычников до православных христиан. Крепка была вера сибиряков в Бога, в заповеди Христа. Они презирали лодырей, надсмехались над неумехами, сторонились нытиков и хлюпиков, зато без колебаний шли на помощь угодившему в беду, увечному, убогому, обиженному. Сколько богаделен, женских и мужских училищ, приютов, больниц, школ строилось и содержалось на пожертвования прежде всего купечества. Тюменский купец Подаруев за 100000 рублен серебром построил и подарил городу здание Александровского реального училища, и поныне самое красивое в Тюмени. Он же на свои средства открыл двухклассное училище в селе Перевалово. На пожертвования купцов и крестьян возводились храмы, монастыри, часовни, народные дома, лечебницы. Между прочим, сибирское купечество произросло на крестьянском корне. За редчайшим исключением купцы были выходцами из крестьянского сословия, понимали нужды заботы мужиков и всячески помогали им.
Перестав быть административным центром Сибири, Тобольск оставался центром православия. Многие-многие годы духовная власть тобольского митрополита распространялась на огромную территорию – от Урала до Дальнего Востока и Заполярья. Только в самом стольном граде Сибири действовало 24 храма, а всего в Тобольской губернии в 1916 году на два миллиона жителей приходилось 1262 церкви и часовни. За двенадцать лет (1904 – 1916) количество церквей в губернии увеличилось на 195. На каждых 500 жителей Тюменского, Тобольского, Ишимского и Ялуторовского уездов благовестила одна церковь.
В Тобольске находились старейшая в Сибири духовная семинария и духовное училище, которые поставляли отменно подготовленных священнослужителей во все уголки необъятного края.
И хотя множество деревень не имели ни церквей, ни часовен, тем не менее и в них неоспоримы и обязательны были заповеди Христовы: не укради, не убей, не прелюбодействуй...
Но и с Богом, как и в Властью, сибиряк норовил держаться на равных. Основу его благополучия и независимости закладывали непрестанный труд да неусыпные заботы о доме, о хлебе, о детях, о себе. Трудился мужик вдохновенно и неустанно, отдыхал – весело, шумно и лихо. И в массе своей был доволен и счастлив...
Вольная, щедрая, сытая Сибирь держалась крестьянским трудом. Земля и Воля не с неба упали мужику, он утвердил их собственными руками, и не хотел поступиться ни малой долькой волюшки, ни крохотной пядью своей земли. Новые идеи, усердно рассеиваемые большевиками по европейской России, в мужицком сибирском крае не находили сторонников и последователей. Пролетарская революция им ничего не сулила и доброго ничего не дала. Этой политической отгороженности Сибири от революционных событий немало способствовала позиция властей предержащих.
Царское правительство считало Сибирь малоперспективной в экономическом отношении, не заботилось о развитии ее производительных сил. Чем глуше да безлюдней, тем удобней и надежней «прятать» там неугодных. В расчете на то, что здесь «закон – тайга, прокурор – медведь» в Сибирь бежали и бежали фанатики-сектанты, бродяги, уголовники...
