- На фрицев мы наткнулись сразу же за Старо-Паново. Они открыли по нам страшный огонь. Затарахтели пулеметы и автоматы, кругом рвались мины и гранаты. Но мы, охваченные азартом боя, не прекратили наступления. Я бежал, не помня себя, точно завороженный. Со мной рядом мчался наш батальонный парикмахер Саша Тихомиров. Ему бы сидеть в землянке и стричь бойцов. Ведь его никто не принуждал идти в атаку. Но он пошел. Пошел, чтобы отомстить фашистам за мать и сестру, которые погибли в Ленинграде от голода, за раны своего города. Если бы вы видели, сколько в нем было решимости, жажды мести!
Давыдов снова умолк. Глаза его повлажнели. Глотнув из стакана воды, он продолжал:
- Не могу сказать, сколько Тихомиров поразил фашистов. А вот сам не уцелел. За деревней его сразила пуля. Жаль парня. Очень уж был душевный, заботливый. Его у нас все любили. А сандружинницы все время вздыхали красавец... Немцы не выдержали нашего напора и пустились наутек. Нам все же удалось несколько человек взять в плен. Нашивки у них были эсэсовские.
- Что же было дальше?
- В деревне мы останавливаться не стали и побежали в сторону Дудергофки. По приказу наш 59-й полк и 141-й должны были здесь остановиться и закрепиться. Но, увидев, как фашисты побежали к Урицку, покинув противоположный берег реки, мы решили продолжать преследование врага. Переправиться через Дудергофку было не сложно - речка небольшая. Все же вымокли. Но денек был жаркий. На шоссе, по пути в Урицк, заметили два броневика, автобус и несколько легковых машин, около которых суетились немцы. Я отдал приказ пулеметчикам открыть огонь по отступающему противнику, поразить легковые машины и автобус. И тут же одна из легковых машин загорелась. Видимо, пробили бак с бензином. Броневики пустились наутек. Остался стоять лишь автобус, около которого толпилось несколько гитлеровцев. Наверное, заглох мотор. Видя растерянность фашистов, я подозвал командира третьей роты лейтенанта Осипова и приказал немедленно атаковать... И вот мы у автобуса. Фашисты, не успевшие бежать, побросали автоматы и в испуге подняли руки. Автобус оказался штабным. В нем были разные документы, карты, и канцелярские принадлежности. Мы не сразу заметили, что под машиной, притворившись мертвым, лежал гитлеровский подполковник. Наши ребята вытащили его за ноги, и он тоже поднял руки. Возиться мы с ним не стали. Некогда было. Отправили в штаб полка.
- Что же было дальше?
- Продолжали наступать. Не останавливаться же, когда противник бежит. Правда, впереди был большой населенный пункт - Урицк. Мы понимали, что в Урицке встретим упорное сопротивление. Но очень уж велик был соблазн. И мы подбежали к полотну железной дороги, продолжая атаковать отступавших. Но здесь неожиданно затарахтел вражеский пулемет, уложивший весельчака-дагестанца лейтенанта Гусейнова, бойцов Антонова, Удалова и Кирюшина. Тогда старший лейтенант Румянцев, взяв несколько гранат, пополз к вражескому пулемету. Я знал его жажду отомстить фашистам. У него, как и у Саши Тихомирова, в Ленинграде умерли от голода мать, отец и маленькая сестренка. За продвижением лейтенанта наблюдал с большим волнением. Мне было видно каждое его движение. Вот Румянцев уже у цели. Взмах руки, и... взрыв. Но вражеский пулемет продолжает действовать, прижав нас к насыпи железной дороги. Румянцев бросил вторую гранату. И тут я увидел, как он растянулся, сраженный вражеской пулей. Но своего добился. Пулемет замолчал. В Урицке схватка была недолгой... Я уже хотел послать связного с рапортом о взятии Урицка. Но кто-то из бойцов подбежал ко мне и сообщил, что в овраге замаскированы крупнокалиберные пушки. Пришлось собрать комсостав батальона и наметить план захвата вражеских дальнобойных орудий, которые, как оказалось потом, вели огонь по Ленинграду. Подробно рассказывать не стану, как мы их захватили. Лишь скажу, что атаковали с двух сторон - с обоих флангов.
- И что же вы сделали с пушками?
- Очень просто. Подорвали гранатами. Эту операцию осуществил с группой бойцов политрук Филиппов.
- Вы донесли об этом командиру полка?
