Нам с Лупенковым удалось отыскать роты и вывести их в район деревни Выползово. Правда, сделать это было невероятно трудно. Фашисты, уже занявшие Юрки, стали заходить нам в тыл. Кое-кто из бойцов оказался в окружении, и им пришлось пробираться к своим с боем. Не вышел из окружения, будучи тяжело раненным, наш славный комсомолец Борис Ионов. Позже очевидцы рассказывали, что Борис отстреливался до последнего патрона, и когда понял, что еще мгновение - и фашисты схватят его, он, не желая попасть в плен к врагу, пустил единственную оставшуюся пулю себе в сердце.
Так же поступил, когда над ним нависла угроза пленения, боец Осипов. Для таких патриотов, как эти отважные люди, не было ничего выше, ничего дороже, чем честное, незапятнанное имя гражданина Советского Союза, защитника Родины, во имя свободы которой они бесстрашно сражались с врагом и отдали свою жизнь. А раненый красноармеец Либер, оказавшийся в тылу противника, несколько дней пробирался в свою часть, поддерживая гаснущие силы ягодами. Это о нем в те дни сложил стихи ленинградский поэт Александр Гитович:
Его душой, не знающей измен,
Владел один закон непобедимый
Красноармеец не сдается в плен!
Попав с группой бойцов в окружение, политрук девятой роты Саул Борисович Амитин, сохраняя самообладание, сумел организовать круговую оборону. Гитлеровцы предложили смельчакам сдаться. В ответ ополченцы открыли огонь. А с наступлением темноты, предприняв смелый рывок, прорвали кольцо врага и вышли из окружения. Амитин нашел нас в Выползове, когда мы готовились дать бой наседавшим на нас фашистам.
Мужество Ионова, Осипова, Либера, бойцов из подразделения Амитина и им подобных беспредельно. И, отдавая должное людям, не щадившим свои жизни, командиры и политработники в то же время старались внушить ополченцам, да они и сами хорошо понимали это, что врага могут победить только живые. Надо было жить, чтобы бороться, прожить столько, чтобы хватило сил изгнать оккупантов со своей земли. "Хорошо бы дожить до конца войны, - мечтал Лупенков, - отпраздновать победу..."
Каждому хотелось дождаться этого дня. А чтобы он наступил поскорее, надо было воевать. Зло. Умело. Так, чтобы умирал не ты, а твой лютый враг.
...Батальон наш сильно поредел. Во всех трех ротах насчитывалось не более ста пятидесяти человек. Часть наших людей погибла в первом бою за Юрки и в двадцатидневных стычках во время обороны. Но больше всего потерь батальон понес в боях восьмого - десятого августа. В те дни погибли и оба Бойковы - отец и сын.
Занимая оборону в Выползове, на новом рубеже, мы сразу же окопались. К нашей радости, командование полка еще ночью прислало нам две 76-миллиметровые пушки, и наши бойцы искусно замаскировали их.
Мы тщательно готовились к отражению возможной атаки.
Долго ждать не пришлось. Не успела с травы сойти утренняя роса, как на пригорке показались гитлеровцы. На этот раз они шли без предварительной артиллерийской подготовки. Вперед пустили танки, а за ними мелкими группами кралась пехота.
Наши артиллеристы только тогда открыли огонь, когда фашисты были уже совсем близко и можно было бить по ним наверняка. Первыми же выстрелами были подбиты два танка. Затем бойцы открыли стрельбу по пехоте. И гитлеровцы бросились врассыпную... В тот день противник больше не появлялся. К сожалению, я не могу назвать фамилий артиллеристов, подбивших танки: по приказу командира артиллерийского дивизиона они спешно снялись с позиций и умчались - их помощь требовалась в другом месте.
Но и положение нашего батальона оказалось, что называется, критическим. У нас не было связи со штабом полка и его боевыми подразделениями, действовавшими на флангах. А не зная обстановки, мы в любой момент могли очутиться в мышеловке. К тому же во взводах осталось лишь по нескольку человек. И даже отправлять в тыл раненых было некому. Получил ранение и начальник штаба Чеботарев при необычных обстоятельствах. Во время очередного минометного налета мы вынуждены были укрыться в вырытых на скорую руку окопах. Чеботарев несколько замешкался, и в окопе, куда он спрыгнул, едва хватило места, чтобы, поджав длинные ноги, согнуться ничком. В таком положении, головой вниз, с торчащим из окопа туловищем, наш штабист был ужален осколком, причинившим такую острую боль, что он пробкой выскочил из окопа и заковылял в медсанбат.
