И штатские надели шинели - страница 14

Командующий Северо-Западным направлением Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов на собрании партийного актива Ленинграда, состоявшемся 20 июля, сказал:

- Я с мальчишеского возраста солдат. Но никогда еще не видел, чтобы люди так стойко держались. Хорошо дерутся ополченцы Московской заставы.

6

На другой день после того, как батальон занял Юрки, наши связные Андреев и Морозов соорудили на окраине деревни землянку. По правде сказать, она служила защитой лишь от дождя и солнца, но мы с Лукичевым были довольны, поскольку до этого обитали в пустом старом сарае, который к тому же служил хорошей целью для вражеской артиллерии. Достаточно было одного меткого попадания, чтобы сарай вместе с нами взлетел на воздух.

Перейдя в землянку - а день уже клонился к вечеру, - мы почувствовали себя спокойнее и стали думать, что же делать дальше. В это время явился адъютант командира полка Леня Кругман, в прошлом закройщик "Скорохода", работавший со мной в одном цехе. Его прислали выяснить обстановку и сообщить комбату и мне, что в 23.00 нам надлежит прибыть в штаб полка. На невоенный мой вопрос: "Почему так поздно?" - Кругман ответил: "Это вызвано соображениями безопасности".

Чтобы не опоздать, мы вышли загодя. На покрытой густым мелким лесом возвышенности около деревни Выползово, близ штаба полка, нас окликнул часовой: "Пароль?" Пароль мы знали от Кругмана, часовой пропустил нас дальше, по узкой тропе, ведущей в заросли; мы шли уже медленнее, чуть ли не на ощупь. Казалось, идем мы не в штаб полка, а на командный пункт спрятавшегося в лесной глухомани партизанского отряда.

Встретил нас все тот же Леня Кругман и провел по глубоким, в человеческий рост, извилистым траншеям в подземное, довольно просторное, с круглым столом и стульями помещение. Мысленно я попытался представить себе толщину слоя земли, под которым мы очутились, и решил, что не менее полутора метров. Такую крышу, спрессованную из вязкой красной глины, не прошибет даже крупная бомба. Надежное укрытие. И когда только успели соорудить такую "квартиру"? При тусклом свете коптилок, сделанных из гильз артиллерийских снарядов, я увидел всех командиров и комиссаров батальонов, в том числе скороходовцев Ф. А. Ковязина и С. А. Корсукова. Первый, как и я, был комиссаром, а Корсуков - секретарем партийного бюро полка.

Ровно в 23.00 адъютант исчез в боковом отводе землянки, и тотчас оттуда вышел невысокий, чисто выбритый человек средних лет, в новой, туго перетянутой широким ремнем гимнастерке. Это был командир нашего полка воентехник первого ранга Лифанов. Я видел его впервые и потому старался разглядеть и запомнить. Следом за ним вышли комиссар полка Гродзенчик и начальник штаба Румянцев.

Командир полка пояснил цель вызова командного и политического состава второго стрелкового полка и перечислил все, что нам незамедлительно следовало выполнить. В моем маленьком, сохранившемся по сей день блокноте записано двадцать восемь пунктов. Среди них значатся такие: "Составить и представить в штаб полка план боевой и политической подготовки", "Установить строгую воинскую дисциплину", "Соблюдать военную тайну", "Научить весь личный состав окапываться", "Ежедневно присылать в штаб боевые и политические донесения", "Повысить ответственность комсостава за каждого бойца, его жизнь и боеспособность", "Наладить строгий учет потерь личного состава", "Захоронение убитых производить с почестями, составляя акты с указанием места погребения"...

Возвращаясь в Юрки, мы с Лукичевым разговорились, рассказали друг другу о себе. Лукичев оказался холостяком, хотя ему было под тридцать. В Ленинграде у него осталась мать. "Как-то она там?" - с грустью произнес он.

- А почему ты до сих пор не женат?

Лукичев ответил не сразу.

- Слишком был увлечен спортом. Каждый день тренировался, сохраняя форму, готовясь к соревнованиям. Кто согласится жить с таким фанатиком? К тому же я люблю кактусы... У меня все окна уставлены кактусами, а ведь они колкие...

- Не понимаю связи между женитьбой и кактусами, - искренне удивился я.

Лукичев пропустил это замечание мимо ушей. Видимо, в его личной жизни произошло что-то, о чем ему не хотелось вспоминать.