И пришло разрушение… - страница 65

Тут толпа вдруг заколыхалась, все взгляды устремились в одном направлении. Дорога, что вела от базарной площади к суду белого человека и к реке, возле самой площади делала крутой изгиб, и поэтому никто не видел пяти шагавших по дороге стражников, пока они не вышли из-за поворота и не остановились перед толпой.

Оконкво сидел у края. Узнав пришельцев, Оконкво вскочил на ноги. Дрожа от ненависти, не в силах вымолвить ни слова, он подошел вплотную к главному стражнику. Стражник не испугался и не отступил; позади него выстроились четверо его товарищей.

На этот короткий миг мир, казалось, застыл в тревожном ожидании. Воцарилась мертвая тишина. Безмолвные, как деревья и гигантские лианы, недвижно стоящие стеной позади них, мужчины Умуофии ждали.

Оцепенение, сковавшее толпу, нарушил главный стражник.

— Дай пройти! — приказал он.

— Что вам здесь надо?

— Белый человек, могущество которого ты теперь хорошо знаешь, велел прекратить это сборище.

В мгновение ока Оконкво выхватил мачете. Стражник пригнулся, пытаясь увернуться от удара. Куда там! Дважды опустилось мачете Оконкво, и голова стражника упала рядом с его облаченным в мундир телом.

Безмолвная неподвижность сменилась лихорадочной суетой. Все смешалось. Оконкво стоял, глядя на мертвого человека. Он понял, что Умуофия не решится на войну. Он понял это, потому что остальные стражники благополучно убежали. Вместо того чтобы действовать, люди подняли суматоху. Он понял — люди боятся.

— Зачем он это сделал?.. — доносились до него голоса.

Он отер мачете о песок и пошел прочь.

Когда окружной комиссар с отрядом вооруженных солдат прибыл в усадьбу Оконкво, он застал там кучку воинов, устало и безучастно сидевших в его оби. Комиссар приказал воинам выйти во двор, и они безропотно повиновались.

— Кого из вас зовут Оконкво? — спросил он через переводчика.

— Его здесь нет, — ответил Обиерика.

— А где он?

— Его здесь нет!

Комиссар рассердился, лицо его побагровело.

— Если не скажете немедленно, где он, — всех под замок! — крикнул он.

Мужчины пошептались, и снова заговорил Обиерика.

— Хорошо, мы отведем тебя к нему, может быть, твои люди помогут нам.

Комиссар ничего не понял. Что означают эти слова: «Может быть, твои люди помогут нам»? «Ну и мерзкая эта у них привычка — пристрастие к многословию», — раздраженно подумал он.

Обиерика и несколько воинов выступили вперед. За ними шли комиссар и солдаты с ружьями наперевес.

Комиссар предупредил Обиерику, что если он или его товарищи вздумают сыграть с ними какую-нибудь шутку — получат пулю в затылок. Отряд тронулся в путь.

Позади усадьбы Оконкво находился небольшой участок, заросший невысоким кустарником. Из усадьбы в заросли был только один ход — круглый лаз в глиняном заборе, предназначавшийся для кур, которые вечно шмыгали взад и вперед в своих нескончаемых поисках пищи.

В эти-то заросли и повел Обиерика комиссара и солдат. Они шли в обход, держась у самого забора. Было очень тихо, и только сухие листья шуршали у них под ногами.

Вдруг они остановились как вкопанные: прямо перед ними на дереве висело тело Оконкво.

— Может быть, твои солдаты помогут нам снять его с дерева и похоронить, — сказал Обиерика. — Мы послали за чужими людьми, в соседнюю деревню, попросили их сделать это за нас, да только когда еще они придут!

Окружной комиссар мгновенно преобразился. Решительный блюститель порядка и законов уступил место любознательному исследователю первобытных обычаев и нравов.

— А почему бы вам самим не снять его? — спросил он.

Наши обычаи нам не позволяют, — ответил один из воинов. Ничего нет более отвратительного, чем самому лишить себя жизни. Это — оскорбление земли, и человека, который нанес его, никогда не хоронят свои. В тело его вселяется злой дух, и только чужим дозволено касаться его. Вы чужестранцы, вот почему мы и попросили вас снять его с дерева.

— А похороните вы его, как всех? — спросил комиссар.

— Мы не можем сами хоронить его. Только чужие могут. Если твои солдаты похоронят его, мы заплатим им за это. А уж после похорон мы исполним свой долг: совершим жертвоприношения, чтобы очистить оскверненную землю.