— Не надо представлять его себе человеком, — сказал мистер Браун. — Ты мыслишь его человеком, потому тебе и кажется, будто он не может обойтись без помощников. А самое плохое во всем этом, что всю хвалу ты возносишь ложным богам, которых создал своими руками.
— Ты не прав. Мы приносим жертвы меньшим богам, но когда они не могут нам помочь и больше обратиться не к кому, мы идем к Чукву. И это правильно. Мы обращаемся к большому человеку через тех, кто служит ему. И только если они не в силах нам помочь, мы обращаемся к последней нашей надежде, к Чукву.
Кому-нибудь, может, со стороны и кажется, что мы относимся к маленьким богам с большим почтением, чем к Чукву, но это не так. Мы просто чаще беспокоим их, потому что боимся беспокоить того, кто стоит над ними. Наши отцы знали, что Чукву — глава над всеми, вот почему многие из них давали своим детям имя Чуквука, что означает «Чукву превыше всего».
— Ты высказал интересную мысль, — заметил мистер Браун. — Получается, значит, что вы боитесь своего Чукву. А в моей религии Чукву — любящий отец, и тем, кто выполняет волю его, нечего его бояться.
— Но если мы не выполняем его воли, тогда его надо бояться. А кому ведома его воля? Разве кому-нибудь дано ее знать?
Так мистер Браун многое узнал о религии клана и пришел к заключению, что лобовая атака на нее не увенчается успехом. Тогда он построил в Умуофии школу и небольшую больницу. Он ходил из дома в дом, уговаривая отцов посылать детей к нему в школу. Но поначалу они посылали в школу только рабов, да еще самых нерадивых своих ребят. Мистер Браун просил, убеждал, пугал грядущими бедами. Он говорил, что в будущем старейшинами смогут быть только те, кто научится читать и писать. Если Умуофия откажется посылать в школу своих детей, то рано или поздно в их страну придут люди из других мест и возьмут власть над ними. Разве не то же самое произошло в туземном суде, где окружной комиссар уже обратился за помощью к пришельцам, говорящим на его языке? Многие из них родом из далекого города Умуру, с того берега Великой реки, куда раньше всего ступила нога белого человека.
Мало-помалу доводы мистера Брауна начали оказывать действие. Все больше и больше людей приходили к нему в школу, и он всячески поощрял их, одаривая фуфайками и полотенцами. Не все люди, приходившие учиться, были молоды. Некоторым уже перевалило за тридцать. По утрам они обрабатывали поля, а днем отправлялись в школу. Прошло совсем немного времени, и в Умуофии заговорили о том, что белый человек умеет хорошо заговаривать от болезней. Учение в школе мистера Брауна тоже давало свои результаты. Всего нескольких месяцев было довольно для того, чтобы стать судебным стражником или даже писарем. А те, кто продолжал учиться дальше, становились учителями, сеятелями слова божьего. Церкви были построены и в соседних деревнях, и при некоторых из них открыли школы. С самого начала религия шла рука об руку с образованием.
Маленькая миссия мистера Брауна процветала и одерживала одну победу за другой и, благодаря тесной связи с новой администрацией, все больше входила в силу. Но здоровье самого мистера Брауна было подорвано. Он не обратил внимания на первые признаки подкрадывающейся болезни. Кончилось тем, что, к несказанному своему огорчению, ему пришлось покинуть свою паству.
Мистер Браун уехал из Умуофии в первый же сезон дождей после возвращения Оконкво на родину. Пятью месяцами раньше, узнав о прибытии Оконкво, он поспешил нанести ему визит. Незадолго перед тем миссионер послал сына Оконкво Нвойе, которого теперь звали Исааком, в школу, готовящую учителей. Она только что открылась тогда в Умуру. Мистер Браун надеялся, что известие это обрадует Оконкво. Но Оконкво прогнал миссионера, пригрозив, что если он еще раз осмелится ступить к нему во двор, живым ему оттуда не выбраться.
Возвращение Оконкво на родину не стало знаменательным событием, как он мечтал о том когда-то. Правда, две его красавицы дочери возбудили немалый интерес у деревенских женихов, и сватов начали засылать почти сразу же, но и только, — Умуофия, казалось, не очень-то заметила возвращение своего славного воина. За время отсутствия Оконкво произошли столь глубокие изменения, что клана было не узнать. Слишком много места в мыслях его соплеменников стали занимать новая религия, новые порядки, новые лавки. Конечно, оставались еще люди — и таких было немало, — кто по-прежнему видел во всем новом только зло, но даже и они не могли ни думать, ни говорить ни о чем другом, а тем более о возвращении Оконкво.
