С тех пор прошли многие годы. Теперь Оконкво пришел сюда не за тем, чтобы предать земле предков прах своей матери. Вместе со всей своей семьей — тремя женами и их детьми — пришел он сюда в поисках пристанища. Ученду стоило только поглядеть на Оконкво, на его грустное, утомленное долгой дорогой семейство, как on понял, что произошло, и не стал расспрашивать. Лишь на следующий день поведал ему Оконкво всю историю от начала до конца. Старик молча выслушал его и, облегченно вздохнув, сказал:
— Это преступление женское.
После чего стал готовить все для необходимых обрядов и искупительных жертвоприношений.
Оконкво отвели участок под усадьбу и еще несколько клочков земли, чтобы посадить ямс, — близился сезон полевых работ. С помощью родичей матери он построил себе оби и три хижины для жен. Потом он поставил в оби деревянные фигурки, изображавшие его чи и умерших предков. Каждый из пяти сыновей Ученду принес Оконкво по триста клубней семенного ямса, чтобы дать возможность двоюродному брату засадить свое поле, — с первым дождем надо было начинать посадки.
Наконец пришел дождь, внезапный и бурный. Последние два-три месяца солнце, казалось, непрестанно копило силы, его огненное дыхание обжигало землю. Трава давным-давно вся выгорела, песок жег ноги, словно горящие уголья. Плотное покрывало бурой пыли окутало вечнозеленые деревья. Примолкли в лесах птицы, в зыбком зное тяжко и часто дышала земля. Но вот раздался удар грома. То был злой, металлический, сухой от жажды удар, совсем не похожий на низкие, мягкие грозовые раскаты, сотрясавшие небо в пору дождей. Пронесся сильный порыв ветра, и в воздух взметнулись тучи пыли. Ветер гнул к земле пальмы, взбивая листья в какие-то причудливые, фантастические прически.
Тучи наконец пролились на землю крупными каплями замерзшей воды, которые люди прозвали «небесными орешками». Они были очень твердые и больно били по телу, но молодежь и ребятишки весело резвились, ловя ледяные катышки и засовывая их в рот.
Земля быстро возвращалась к жизни, в лесу весело защебетали птицы. В воздухе едва уловимо повеяло запахом пробуждающихся к жизни растений. Мало-помалу ливень перешел в частый дождь, и ребятишки попрятались под крышами и навесами; все были счастливы, бодры и благодарны.
Оконкво и его семья трудились не покладая рук, чтобы заложить основу нового хозяйства. Но это было равносильно тому, что начать жизнь заново, утратив силу и жар молодости. Это было так же трудно, как учиться в преклонном возрасте делать все левой рукой. Работа уже не доставляла Оконкво радости, как в былое время, и, когда ее не было, он часами сидел в полудремотном забытьи.
Сколько себя помнил Оконкво, его вела по жизни одна заветная мечта — стать одним из старейшин Умуофии. В этой мечте был источник его жизненных сил. Он был уже почти у цели. И вот все рухнуло. Его вышвырнули из клана, и он лежал теперь, задыхаясь, как рыба на песке. Совершенно очевидно, что его бог, его чи, не был создан для великих дел. А человеку не дано подняться выше той судьбы, которая написана на роду его чи. Неверно говорят старики, будто стоит человеку сказать «да» — и чи тут же поддержит его. Вот ведь сказал Оконкво «да», а его чи ответил «нет».
Старый Ученду очень встревожился, увидев, что Оконкво поддался отчаянью. Ученду решил поговорить с ним после того, как будет выполнен обряд иса-ифи.
Амикву, младший из пяти сыновей Ученду, брал в дом новую жену. Уже был уплачен выкуп за невесту, уже были совершены все обряды, кроме последнего. За два месяца до приезда Оконкво в Мбанту сын Ученду и его близкие отвезли пальмовое вино родственникам невесты. Теперь наступило время для последнего обряда — исповеди.
Дома собрались все дочери старого Ученду; некоторым из них пришлось проделать немалый путь из далеких деревень, где они теперь жили. Старшая дочь пришла из Ободо, находившейся в полудне ходьбы от Мбанты. Здесь же были и дочери братьев Ученду. Вся семья была в полном сборе, — вот так же соберутся они вместе, когда в семью придет смерть. Всего их было двадцать два.
Женщины уселись широким кругом на землю, в середине круга сидела невеста, в правой руке она держала курицу. Возле нее занял место Ученду с родовым жезлом предков. Все остальные мужчины деревни стояли вне круга, наблюдая за церемонией. Наблюдали и их жены. Был вечер, солнце готовилось скрыться за горизонтом.
