На следующий день старейшины пришли опять я принесли с собой кувшин вина. Они все были в полном одеянии, словно шли на собрание всего клана или собирались посетить соседнюю деревню. Кусок ткани, служивший им одеждой, был продет у них под мышкой справа, через левое плечо висели мешки из козьих шкур и мачете в ножнах. Оконкво собирался недолго, и вскоре он, старейшины и Икемефуна, которому поручили нести кувшин с вином, отправились в путь. Мертвая тишина воцарилась в доме Оконкво. Казалось, даже маленькие дети предчувствовали недоброе. Весь этот день Нвойе провел в хижине матери, и глаза его были мокры от слез.
В начале пути люди Умуофии весело разговаривали о том о сем — о саранче, о своих женах и о некоторых слабонервных мужчинах, которые отказались идти с ними. Однако по мере того как они приближались к границе владений Умуофии, разговоры постепенно начали смолкать.
Солнце медленно поднялось на середину неба, и сухая песчаная дорога стала источать жар, накопившийся в песке. В лесу щебетали птицы. Под ногами людей шуршали сухие листья. Больше ничто не нарушало тишины. Вдруг где-то вдалеке послышались слабые удары экве. Ветер то приносил их, то отлетал с ними прочь. Это был мирный танец — его танцевали в какой-то дальней деревне.
— Это танец озо, — сказал кто-то из путников. Но никто не мог с уверенностью определить, откуда шли звуки. Одни говорили, что со стороны Эзимили, другие — Абамы или Анинты. Затем они снова умолкли, а ритмы далекого танца по-прежнему то возникали, то исчезали по воле ветра. Клан награждал кого-то титулом, и по этому случаю в какой-то деревне был сейчас большой праздник с музыкой и танцами.
Дорога постепенно перешла в узкую тропинку, углубившуюся в лесную чащу. Низкорослые деревья и редкий кустарник, окружавшие людские поселения, уступили место огромным, обвитым лианами стволам, которые стояли здесь, вероятно, с сотворения мира, не тронутые ни топором, ни лесными пожарами. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь ветви, рисовали на песчаной тропинке сложные узоры.
Неожиданно Икемефуна услышал за своей спиной шепот и резко обернулся. Человек, который только что говорил шепотом, теперь громко обратился к остальным, советуя поторопиться.
— Нам еще далеко идти, — сказал он. Потом он и еще один человек обогнали Икемефуну и пошли впереди скорым шагом, заставляя подтянуться и всех остальных.
Так люди из Умуофии, вооруженные мачете, продолжали свой путь, и среди них шел Икемефуна, неся на голове кувшин с пальмовым вином. Если сначала мальчик испытывал легкую тревогу, то теперь он ничего не боялся. Ведь сзади него шел Оконкво. Икемефуна с трудом мог представить, что Оконкво ему не родной отец. Своего отца он никогда не любил, а теперь, спустя три года, и вовсе забыл о нем. Но вот мать и трехлетняя сестренка… да, теперь-то ей уже не три, а шесть лет. Узнает ли она его? Она стала, должно быть, совсем большой. А как его мать будет плакать от радости и благодарить Оконкво за то, что он проявлял столько заботы о ее сыне и теперь привел его домой! Она будет расспрашивать его, как он жил все эти годы. Сможет ли он все припомнить? Он расскажет ей о Нвойе и его матери, о саранче… Вдруг неожиданная мысль пронзила его. А что, если его мать умерла? Он попытался отогнать от себя эту мысль, но тщетно. Тогда он решил поступить так, как поступал в детстве, желая утешиться. Он еще помнил песню, помогавшую в таких случаях:
Эзе, элина, элина!
Сала
Эзе иликва йа
Нквеба аква олигхоли
Эбе Данда нечи эзе
Эбе Узузу неге эгву
Сала.
Он пел про себя и шагал в такт песне. Если песня кончится на шаге правой ногой, значит, его мать жива. Если на шаге левой, — значит, она умерла, — нет, не умерла, а только больна! Песня кончилась на шаге правой ногой. Его мать жива и здорова. Он спел песню еще раз, и она кончилась на шаге левой. Но второй раз не считается. Только первый голос доходит до Чукву — до обители божьей. Это была любимая поговорка детей. Икемефуна снова почувствовал себя ребенком. Должно быть, потому, что он возвращался домой, к матери.
Один из мужчин, шедших позади Икемефуны, откашлялся. Икемефуна оглянулся, и тогда этот человек буркнул, чтобы он шел вперед и не оглядывался. Что-то было в его голосе такое, от чего у Икемефуны побежали по спине мурашки. Черный кувшин задрожал у него в руках. Почему отстал Оконкво? Икемефуна почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Он боялся оглянуться назад.
