Я была злая как дикая кошка, которой защемили хвост. Орк не дал мне упасть, схватив за плечо, но это прикосновение меня еще больше взвинтило. Я готова была кусаться. И шипеть. Кое-как приладив на место сбившуюся одежду и ругаясь сквозь зубы всеми местными ругательствами, которые знала, я наконец смогла осмотреться.
Обнаружила себя стоящей в ряду женщин, совершенно разного возраста. Внешность орков явно не интересовала, в шеренге стояли и совсем некрасивые женщины. Хотя с чего бы это оркам привередничать? Всех кому на вид было меньше пятнадцати лет пинками отправили обратно, остальных тоже пинками выстроили в ряд и приказали молчать. "А вот и отборочная комиссия! Пусть только тронут, покусаю! Не посмотрю, что такие грязные". Жертв набралось около тридцати, мне было не до точного подсчета. К тому же я увидела в стороне группу всадников, которые посматривали на нас, но особого интереса не выказывали. Среди них был и Лимберт Нол. Я не могла поверить своим глазам. И это наша оплаченная охрана! Проводник увидев, что я на него смотрю, отвернулся. "Уму не постижимо. И его тоже придушу, но только после Ола!"
Ценители женских прелестей приближались к нам. Низкий невзрачный мужчина с холодными цепкими глазами медленно и внимательно осматривал каждую. И тут я опять поймала мысль Лимберта: "Не смотри на него."
Значит он все-таки не бросил меня на съедение этим монстрам? На меня не обратили внимание. Мужчина, сопровождаемый двумя орками, прошелся вдоль ряда, потом еще раз и обернувшись к группе всадников сделал отрицательный жест рукой. "Надо же, не понравились! Привередливые какие выискались…" Как ни странно, напряжение меня не отпускало. Женщин начали разгонять криками, я собиралась последовать за ними, как мой знакомец на лошади перегородил мне дорогу:
— Пойдешь со мной.
Пришлось отправится за ним следом. Меня подвели к группе всадников, среди которых был проводник, и орк протянул одному из них мою незаконченную работу. Тот не проявил к шитью никакого интереса, а кивнул на коротышку, который стоял уже за моей спиной. Коротышка взял вышивку, повертел в руках, рассмотрел ее внимательно и покачал головой. Ткань полетела на землю, и выдержка оставила меня. Это было слишком. Я сказала этим негодяям все, что о них думаю, а так же обо всех их родственниках, детях и родителях. Я знала не так уж много ругательств, но все они, как ни странно, были на оркском, и если честно, точный перевод мне известен не был. В ответ на мою тираду раздался дружный рогат, но я уже все равно исчерпала запас слов, да и поостыла.
— Ты говоришь на нашем языке? — орк выделялся не только ростом, но и осанкой. Открытая мускулистая грудь, короткий меховой жилет, огромные кулаки. Лица в наступивших сумерках было особо не рассмотреть. Обычно орки низкорослы и коренасты, малопривлекательные громилы с резкими чертами лица, но этот был так же высок, как и Нол, и даже своеобразно красив.
— Подойди.
Я получила пинок в спину и припомнила еще пару ругательств.
— Ты не боишься.
— Мне нечего бояться.
— Меня все боятся.
Я пожала плечами. Орк посмеивался криво, но глаз видно не было, узкие щели, так что поди пойми, насколько ему весело.
— Твое имя.
Разумнее было подчиниться, но я разозлилась и просто не могла говорить.
— Я знаю ее, — к моему удивлению один из орков выехал вперед. — Это дочь наемника Пурса. Ее зовут — Алия.
Главарь помолчал, ухмыльнулся и дал команду на отъезд. Уже разворачивая коня, бросил коротко Нолу:
— Можешь забирать свою дикую кошку. Могла бы пригодится в хозяйстве, но оставляю ее тебе. Собери деньги, как договорились, и караван может ехать.
Я ничего не понимала. Это все? Орк, который знал мое имя, придержал коня, склонился и протянул ткань с вышивкой, всю уже испачканную в пыли. Теперь я его узнала. Мы действительно были знакомы.
— Спасибо, Тргат. Рада, что ты пока жив.
Орк гоготнул и пришпорил коня. Года два назад его отряд проходил мимо нашего постоялого двора и оставил у нас до своего возвращение раненного Тргата. Собственно, это он и научил меня ругаться. Очень не любил раны перевязывать. Уверял, что знает один источник, в котором на глазах кожа срастается, и если бы его отпустили, то уже давно был бы здоров. Проторчал бедняга у нас месяца три, пока за ним приехали.
