И плывет корабль - страница 29

Операция по выдворению продолжается и на корме. Здесь тоже натянут канат ограждения и офицеры пытаются навести порядок.

ПАРТЕКСАНО. Вы не имеете права выходить за эти канаты без разрешения вахтенного матроса. Давай, переводи!

МАТРОС ОЛЕ. Слушаюсь! (Переводит.)

Остальные матросы снимают между тем белье с веревок, натянутых беженцами по всей корме.

ОДИН ИЗ МАТРОСОВ. Убрать эти тряпки, ясно?

Ему приходится немного повоевать с отчаянно кричащими женщинами. Отовсюду сыплются проклятия. Но главное уже сделано.

ПАРТЕКСАНО. Ну что, все поняли? Отсюда чтоб ни ногой…

Но вот к натянутому канату подходит старик Рубетти, игнорирующий всю эту кутерьму. Он ищет сербскую девочку, которую мы видели прошлой ночью на палубе. Узнав ее, маэстро Рубетти-первый зовет:

— Оленька… иди сюда! Иди сюда, моя хорошая!

Девочка спрыгивает с какого-то ящика и идет к Рубетти, поднырнув под натянутый канат.

МАЭСТРО РУБЕТТИ-ПЕРВЫЙ. Любишь печенье? Бери… Это все тебе… (Протягивая открытую коробку, гладит девочку по головке.) Попробуй… положи в рот. Ах, какое у тебя хорошенькое платьице!

Он прикасается к ее юбочке. Но, заметив обращенный на него свирепый взгляд одного из мужчин — должно быть, цыгана, — спрашивает с совершенно невинным видом:

— Это ваша девочка? Какая миленькая! (По-русски.) Красивая! Я просто угощал ее печеньем… Бери, Оленька!.. (Отдав коробку девочке, напоследок проводит ладонью по ее косичкам.)

По коридору идет Ильдебранда. Во всей фигуре певицы — тревога и страх, заставляющий ее то и дело оглядываться, словно она хочет убедиться, что за ней никто не гонится. Развевающееся шелковое манто еще больше подчеркивает смятение ее чувств.

Войдя в каюту, певица срывает с себя палантин из лисьего меха и бросается к шкатулке с драгоценностями. Она складывает туда не только все украшения, разбросанные на туалетном столике, но даже длинную нитку жемчуга, которую постоянно носит на шее. Ильдебранда явно чего-то боится и мечется со шкатулкой по каюте в поисках какого-нибудь укромного местечка, где можно было бы ее спрятать.

Оба телохранителя Великого герцога Гогенцуллера мерным шагом прохаживаются у дверей каюты Его высочества.

Юный Великий герцог и его слепая сестра спокойно играют в шахматы вблизи большого иллюминатора.

Зато неспокоен премьер-министр; он нервно расхаживает по каюте и наконец, не выдержав, замечает:

— Вот вам и еще одно подтверждение того, что на итальянцев полагаться нельзя. Вы, Ваше высочество, имели возможность убедиться, насколько я был прав, предупреждая о рискованности этого путешествия.

Но на его слова никто не обращает внимания.

Принцесса Лериния, отпив глоток из своего бокала, подзадоривает брата:

— Ну, смелее, ходи же…

ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Дай подумать… (Про себя.) Если я пойду ладьей…

Премьер-министр, сознавая, что он здесь лишний, откланивается:

— Ваше высочество… — Но прежде, чем уйти, он замечает: — Простите, но из соображений безопасности я должен просить вас не покидать каюту до тех пор, пока на палубе не будет наведен порядок.

Принцесса Лериния поворачивает к нему свое лицо с невидящими глазами и непонятно почему вдруг начинает смеяться.

Великий герцог настроен менее сурово.

— Ну, это уж, наверное, слишком. Но как бы там ни было, благодарю вас.

ПРЕМЬЕР-МИНИСТР. Прошу прощения. (Загадочно улыбнувшись, выходит из каюты.)

ПРИНЦЕССА ЛЕРИНИЯ. Я никакой опасности не чувствую… (Легким движением пальцев нащупывает на доске фигуру и передвигает ее.) Ну вот тебе шах и мат.

ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. С тобой невозможно играть: ты всегда выигрываешь! (Поднимается из-за стола. Лицо у него обиженное.) Под предлогом, что тебе приходится нащупывать фигуры, ты сдвигаешь их с места!

ПРИНЦЕССА ЛЕРИНИЯ. Сыграем еще раз?

Юноша не отвечает.

ПРИНЦЕССА ЛЕРИНИЯ. Что с тобой?..

ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Я боюсь.

ПРИНЦЕССА ЛЕРИНИЯ. Чего?

ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Не знаю. Все так сложно!

Словно обессилев, он опускается в небольшое кресло, стоящее рядом с кроватью.