После короткого «обмена любезностями» дело доходит до рукоприкладства.
РУФФО САЛЬТИНИ (пытаясь их образумить). Аурелиано! Ну что вы оба, в самом деле! Этот ужасный запах идет снаружи, им весь воздух пропитан! Я еще раньше ему говорила!
На палубе капитан, окруженный своими офицерами, пытается успокоить пассажиров.
КАПИТАН. Да, господа, нам действительно приходится терпеть это зловоние, но доктор Ламела… гарантирует, что никакая инфекция нам не грозит.
СУДОВОЙ ВРАЧ. Совершенно верно! Можете не беспокоиться!
ТРЕТИЙ ОФИЦЕР. Жидкие испражнения уже пошли на убыль и до наступления вечера должны прекратиться совсем.
37. ТРЮМ «ГЛОРИИ Н.». ДЕНЬ
ГОЛОС КАПИТАНА. Следуя советам нашего доктора… мы принимаем меры к тому, чтобы вывести носорога из трюма. Его надо поместить на палубе…
В трюм корабля медленно опускается люлька с двумя матросами.
Возле животного, по-прежнему распростертого на полу, стоит служитель-турок; он благодарными глазами следит за всеми этими приготовлениями и не перестает жалобно причитать на своем певучем языке.
Голос помощника капитана. Несколько матросов-добровольцев свяжут носорога и на стропах поднимут его наверх.
40. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА «ГЛОРИИ Н.». ДЕНЬ
Несколько матросов и юнг суетятся вокруг лебедки, тянут стропы, на которых опутанного цепями носорога в подвешенном состоянии проносят вдоль палубы под мощными струями брандспойтов.
ПАРТЕКСАНО. Натягивайте стропы! Натягивайте!
ТРЕТИЙ ОФИЦЕР. Поднять давление!
ПОМОЩНИК КАПИТАНА. Матросам стать в цепь. Господ пассажиров просим не выходить за оцепление. Отойдите назад!
ПАРТЕКСАНО. Так! Держите его здесь!
На капитанском мостике Фучилетто, стоящий среди других певцов, не может не высказаться:
— Вы что, хотите выбросить его в море?
ОФИЦЕР ЭСПОЗИТО. Да нет, жалко беднягу!
ПОМОЩНИК КАПИТАНА. Нет-нет, мы устроим его вон в той шлюпке. Доктор сказал, что ему нужен свежий воздух!
На нижней палубе, где матросы в парусиновой робе все еще продолжают мыть огромное животное, собралось много пассажиров; они прикрываются от брызг раскрытыми зонтиками, стараясь не упустить ни одной подробности такого удивительного зрелища, такого развлечения.
Вдруг носорог извергает струю зловонной черной жижи; в этом его спасение, теперь, надо полагать, он пойдет на поправку.
ФУЧИЛЕТТО. Вот откуда вонь-то!
Это восклицание явно адресовано его коллеге Лепори.
У старого офицера Эспозито довольный вид.
ОФИЦЕР ЭСПОЗИТО. Ну, в общем, конечно… Зато теперь ему будет лучше!
В другой группе пассажиров бас Зилоев комментирует происходящее, черпая образы из родного русского фольклора:
— Здорово! Он похож на Змея-Горыныча из русских народных сказок. Летающий змей!
Служитель-турок с молитвенно-сложенными руками ищет сочувствия и поддержки у этой группы. Но присутствующий здесь маленький толстенький повар не находит ничего более остроумного, чем предложить:
— А теперь пусть искупают тебя тоже!
Несколько матросов, принимавших участие в операции «носорог», разделись до пояса и моются, направляя струю то на грудь, то на мускулистые руки… под пристальным и взволнованным взглядом Рикотэна…
Бледная дама-продюсер, как всегда, начеку. Подойдя к Рикотэну, она свистящим шепотом говорит:
— На тебя же все смотрят… вставай!
Рикотэн, опомнившись, поднимается с битенга, на котором сидел, но все еще не может оторвать глаз от красавцев матросов.
