— И ниёр вурту, — просипел мне прямо в шею Микарт, а меня бросило в холод от слышанных не раз слов.
В горле пересохло, и когда мужчина перекатился на спину, усаживая меня сверху, я призналась:
— Пить хочу, — а в висках стучало с утроенной силой, руки тряслись.
— Пить хочешь?
— Да, я пить хочу, — и, не дождавшись отклика, потянулась к низкому прикроватному столику за бокалом.
Пока я залпом осушала стеклянный сосуд, мужские руки гладили кожу живота, бродили по бедрам, подбирались к лобку. Грудь Микарта высоко вздымалась, глаза застилала пелена вожделения.
Я же пыталась не отвлекаться, возвращалась к далеким воспоминаниям. Забытым и неприятным. И эти слова, сказанные прямо в ухо.
В горле запершило, я кашлянула, так и не ухватив ускользающую ниточку разгадки.
— Вирай?
— И ниёр вурту, — проговорила я, как заклинание, безвольно опуская руки и заваливаясь на бок.
— Нет! Вирай! Нет! — Микарт вскочил с постели, навис надо мной. — И ниёр вурту! И ниёр вурту!!! Зачем? Зачем?!
Я видела, как он схватил стакан, такой простой и не похожий на те королевские дары, что стояли на столике с яствами. Я слышала, как он проклинал все на свете, и в первую очередь — мою глупость. А я уже понимала, что выпила яд, принесенный и подсыпанный самой себе в питье. Пускай я и согласилась на какие-то условия, но лишь для того, чтобы спасти блондина.
Сердце уже не билось, а я все слышала, как бешено кричит темный и повторяет:
— И ниёр вурту! Я найду тебя!
В реальность меня выбросило ровно в том же месте, откуда и «засосало». На экране телефона светилось поздравление с наступающим и рекламный текст. Слева все еще щебетала подруга, а навстречу все так же перли уставшие от будней люди.
На следующий день я записалась на прием к психологу. Посттравматический синдром в прошлый раз мы вылечили быстро. Хороший специалист — она помогла мне все забыть.
Почти закодировала. И вот теперь мое подсознание играет со мной в дурацкие шутки, заставляя умирать изо дня в день.
— Это что? Угрызения совести? — спросила я под конец своего откровенного рассказа про сны.
Моя психолог сидела напротив и кусала губу. Наконец, отложила блокнот и ручку и села в позу, зеркально отражающую мою — психо-прием, я понимаю, ну, пускай.
— Темный — это твой насильник.
Я кивнула, соглашаясь. Они действительно похожи. Тот из снов — Микарт, и Кукушкин Александр Сергеевич — из моей реальности. Из кошмара в темной подворотне.
— Слова… с этим понятно. Это ведь единственное, что он повторял?
Я снова кивнула. Обжигающее дыхание на шее, сильные руки, сжимающие тисками, и три непонятных слова, произносимые без перерыва.
— А блондин… думаю, блондин это отражение тебя самой. Это образ жертвы. Это твое оправдание в убийстве. Ты не готова взять вину на себя, и поэтому придумала того, кого надо защищать. А умирая, ты искупаешь свою вину перед темным. Ты до сих пор испытываешь вину, Ника.
— Конечно, Светлана, — я откинулась на спинку дивана — никогда не любила лежать на приемах, — забрать жизнь у человека лишь за то, что он забрал твою невинность.
Мы замолчали обе. Светлане было крайне трудно со мной. Но и крайне интересно. Я не раскисала, как многие, я не ударялась в агрессию. Я мыслила рационально, я доказала себе и всем вокруг, что могу жить нормальной, полноценной жизнью. Что я не плачу по ночам в подушку, что я люблю детей и умею творить без намеков на психические расстройства. Но иногда я ставила своего психоаналитика в тупик. А менять врача пыталась — стало хуже.
Психотерапевту. Не мне…
— Ника, а ты готова пройти через это еще раз, чтобы добраться до сути?
— Конечно! — я уж и не ждала, что поступит подобное предложение…
— Тогда давай, продолжай грезить, и появляйся у меня сразу, как только появится новая информация. — Я кивнула. — Контрольный звонок — через неделю.
Очередной «засос» случился той же ночью.
— Ах, какие знакомые места! — сообщила я округе.
Дорога, лето, птички и букашки. Значит, вот-вот должны появиться враги. Да, да! Микарт теперь мой враг.
Я отбежала к лесу, спряталась за бугор.
Что ты там говорил в прошлый раз? Что я пуста? А я потом взяла и всех взорвала к лешему?
