Потолкались еще немного и наконец-то уселись. Чем именно эти места были лучше других, дилетанту не понять. Но раз уж Сивый приложил столько усилий, чтобы сюда пробраться, значит, остальные хуже. Я привстал, чтобы оглядеться, и тут же на меня заворчали и засвистели те, кто сидел сзади. Поскольку ряды располагались с перепадом высот, я не понял, в чем проблема, а когда оглянулся — понял, что до меня никому нет дела. Зрители дружно возмущались чем-то происходящим на арене.
Любопытство не порок, а свойство характера человека разумного. Иначе фиг бы он таким стал.
Я быстро вернул телу начальное положение, сунул Сивому в руки кувшин, а сам уставился на манеж, пытаясь понять, что именно вызвало столь единодушное негодование.
Оказалось, непристойные жесты, брань и плевки толпы адресованы были устроителю представления. Видим, он объявил не то, что ожидала алчущая зрелищ толпа.
— И чего шумят? — философски пожал мощными плечами новый знакомец, который представился нам как Шершень. — Как первый раз на играх. Кто же начнет представление с главного боя? Могли бы, правда, сегодня и кого поинтереснее «безглазых» на разогрев пустить.
Я не сразу понял, что он имеет в виду. И только когда внимательнее присмотрелся к паре гладиаторов вышедших на арену, понял, что в их шлемах нет других прорезей, кроме ротовых, да и те забраны густой сеткой. То есть бойцам предстояло сражаться практически вслепую, наугад нанося удары чем-то вроде кос, насаженных торчком. К слову, если верить летописцам, страшное оружие, оставляющее в теле жертвы жуткие, очень плохо заживающие раны. Во всяком случае, даже панцирная конница опасалась столкновения с отрядом косинеров больше, чем лобовой атаки на шеренги пикинеров.
А чтобы поединок не тянулся бесконечно, гладиаторам не выдали не только доспехов, но и одежды кроме набедренных повязок. М-да… Не хотел бы я оказаться на их месте. Нет для мужчины ничего хуже понимания, что ни от твоей силы, ни от умений, ни от каких либо иных качеств ничего не зависит, а все решает слепой случай. В данной ситуации — буквально.
Бойцов развели к противоположным стенам, и троекратный рев боевого горна известил о начале поединка.
