Так и быть, не буду брать грех на душу и сокращать поголовье учеников. Пусть живет. А удар ребром ладони по шее, отправивший его в нокаут, пусть считает бесплатным уроком рукопашного боя.
Третий по счету, наоборот, как раз подходил на роль аталыка* (*татар., — воспитатель, дядька при юноше благородного происхождения). Весь седой, лицо украшено несколькими шрамами. Опытный, в общем, воин. Только опухший фиолетовый нос объяснял, как такой ветеран мог оказаться в подобном обществе, еще и внизу иерархической лестницы. И все же, не зря говорят — опыт не пропьешь. Он единственный из компании, кто не хватался за оружие. Более того, даже кружку из рук не выпустил. Впрочем, возможно, причина именно в ней, а не рассудительности. Но, тем не менее, пусть сидит. Не мешает.
А вот с их атаманом и отцом-командиром придется поработать основательно. Как говориться, чтоб и наука дошла и объект обучения цел остался. Поскольку, если получится задуманное, он мне еще пригодится. Для обеспечения легендой прикрытия и внедрения в жизнь наемников.
— Ну что ты оголовье лапаешь, как это самое. А слабо в честном бою силой потягаться?
Заводила смерил меня изучающим взглядом и принял вызов. Еще бы. Ростом меня господь и родители не обидели, да и в плечах одежда чаще жмет, чем впору приходится, но все же не косая сажень. Ничего особенного, в общем. Тем паче в мире, где тяжелый труд не просто в почете, а единственно возможный. Ибо не изобретены еще машины и прочие устройства для его облегчения.
— А становись!
Старшой охранников наконец-то снял руку с меча. Более того, скинул перевязь вместе с ножнами и положил на один из пеньков, что служили в корчме «У перекрестка» стулом. Вслед за оружием и куртку с плеч стянул.
Ого! Вот это мускулатура. Ни капли жира, одни мышцы. М-да… Похоже, я перестарался. И за излишнее самомнение меня сейчас будут бить. Больно.
Я ведь совсем забыл, что те времена, когда английские джентльмены решили облагородить мордобитие рядом правил, еще не наступили. И кулачный бой протекает без всяких уловок, уклонов, хитрых приемчиков, разрешенных сливкам высшего общества. Здесь все по-простому, с крестьянской прямолинейностью, упрямством и усердием. Размахивайся и бей. А противник в это время стоит, как истукан, лыбится и даже не пытается увернутся. Да что там увернутся — парировать удар, и то нельзя. Иначе трус и не достойный мужеского звания.
