Впрочем, в ответе я не нуждался. Просто произнес вслух окончание собственной мысли.
Понятное дело, что обратно девчонке возвращаться никак нельзя…
Подробно она о себе рассказывать не захотела, даже после того, как узнала, кто я на самом деле. Не из-за скрытности или желания сохранить важную тайну. Какие там тайны у пятнадцатилетней девчушки из лесного хутора. Просто вспоминать о пережитом ужасе не могла. И без того вздрагивала каждый раз, когда я делал слишком резкое движение или случайно повышал голос. А вкратце история была до неприличия банальной и примитивной.
Девчушка случайно попалась на глаза барону Белову, когда тот охотился на оленей.
Увидев в своих угодьях столь милое создание, лорд тут же воспылал к лесной красавице страстью и прочими желаниями. Поскольку барон давно женат и обременен троицей наследников, ни о какой большой и чистой любви, естественно, разговора не было. А лишь о ни к чему не обязывающих телесных утехах. Что он в самом незатейливом виде и предложил Олесе. В том смысле, что слуги поймали девушку, связали и устроили поперек спины баронского коня.
Повезло. Мог ведь и прямо на лесной полянке разложить, а не откладывать удовольствие на ночь.
Тут Олеся пропустила часть истории, сказав лишь, что сумела убежать из замка раньше, чем барон успел ее обесчестить. За что, собственно, девушку потом и обвинили в колдовстве… Поскольку все стражники целовали меч и клялись, что не покидали поста ни на минуту и из запертой комнаты никто не выходил. А сквозь густую решетку на окнах только кошка могла бы протиснуться.
На этом рассказ и закончился. О допросе и следствии, Олеся говорить отказывалась наотрез и мучительно краснела, чем лишь усилила мое, почерпнутое из книг, предубеждение к методам применяемых в застенках инквизиции. И только одно еще удалось узнать: в черном колдовстве, наложении любовных чар и посягательстве на жизнь своего господина, девушку обвинял не сам фон барон, а его жена — Есения. Она же настаивала на передачу дела в церковный суд, беспощадном дознании и самой жуткой казни.
— Со мной пойдешь?
Олеся распахнула синеву глаз, поглядела внимательно и кивнула. С самым серьезным выражением, которое несколько портил лоснящийся от стекающего жира, подбородок, торчащая из пухлых губ обглоданная гусиная кость и чудом не лопающиеся раздутые щечки. В общем, натуральный гротеск. Но я даже не улыбнулся. У девочки и так нервы на пределе.
