i dfee46a8588517f8 - страница 2

, и сум­ма политических противоречий от этого увеличивается» ^>3.

Царизм, как известно, сделал два шага на пути превращения в буржуазную монархию. Первый шаг был сделан в 1861 г. «Если бросить общий взгляд на изменение всего уклада россий­ского государства в 1861 году,— писал В. И. Ленин в другом месте,— то необходимо признать, что это изменение было шагом по пути превращения феодальной монархии в буржуазную мо­нархию» ^>4. Выражением этого шага как в экономическом, так и в политическом отношении была крестьянская реформа с сопутство­вавшими ей реформами в области суда, управления, местного самоуправления и др. Вторым шагом была столыпинская аграрная политика и третьеиюньская Дума. «Столыпинская „конституция" и столыпинская аграрная политика знаменуют новый этап в раз­ложении старого полупатриархального, полукрепостнического ца­ризма, новый шаг по пути превращения его в буржуазную мо­нархию» ^>5.

Вынужденность таких шагов со стороны царизма очевидна — это был для него вопрос выживания в меняющемся мире. Самым наглядным доказательством такой необходимости является тот факт, что оба указанных шага были сделаны царизмом не в обычных, нормальных условиях, а в обстановке революционной ситуации (1861 г.) и прямой революции (1905—1907 гг.).

Возникает, однако, вопрос: какие механизмы имелись в при­роде и структуре самодержавной власти, которые позволяли и обеспечивали ему возможность подобной эволюции? Вопрос этот имеет принципиальное значение, ибо в противном случае все сведется к личной воле, уму или глупости самодержца. Таких объ­ективно существовавших механизмов было два: относительная самостоятельность антагонистического государства вообще, абсо­лютизма в особенности и двуликая природа правящей бюрокра­тии: помещичья и буржуазная одновременно.

Именно относительная самостоятельность самодержавного го­сударства служила ему тем подъемным краном, который отрывал здание абсолютизма от его собственного, сложенного из грубо обтесанных камней патриархальщины и крепостничества, феодаль­ного фундамента и переносил его на чужой, но современный, сделанный из бетона и стали «свободных» отношений найма и эксплуатации фундамент капиталистического общества. Отно­сительная самостоятельность государства по отношению к общест­ву, включая и господствующий класс, является всеобщим за­коном, не знающим исключений. Маркс и Энгельс писали об этом неоднократно. Но царское самодержавие по сравнению с другими родственными режимами представляло собой государст­во, относительная самостоятельность которого на всем протяже­нии его истории была особенно велика. Воздействие царизма на все стороны экономической, политической и духовной жизни страны было колоссальным.

В полемике с отзовистами В. И. Ленин, процитировав первый тезис их платформы, в котором говорилось, что третьеиюньский режим есть «фактическое неограниченное господство дворян-по- мещиков феодального типа» и что последние «прикрывают само­державно-бюрократический характер своего господства лжекон­ституционной маской фактически бесправной Гос. думы», дал на него следующий ответ: «Если помещичья Дума „фактически бесправна" — а это справедливо,— то как же может быть „не­ограниченным" господство помещиков?» Иными словами, господ­ство помещиков ограничено и ограничено самодержавием. И далее В. И. Ленин объяснял, в чем корень ошибки отзовистов: «Авторы (платформы.— А. А.) забывают, что классовый характер царской монархии нисколько не устраняет громадной независимости и самостоятельности царской власти и „бюрократии" от Николая II до любого урядника». Суть ошибки, пояснял В. И. Ленин, состоит в сведении самодержавия и монархии «непосредственно к „чисто­му" господству верхних классов» ^>6.

Совершенно очевидно, что в додумские времена, в период «чистого» самодержавия, эта «громадная независимость и само­стоятельность царской власти» были еще больше. В. И. Ленин эту громадную самостоятельность объяснял прежде всего, и это важ­но подчеркнуть, историей царизма, его исторической традицией. «Если же это правительство,— писал он в октябре 1912 г.— исто­рически связано преемственностью и т. П. с особенно „яркими" формами абсолютизма, если в стране сильны традиции военщины и бюрократизма в смысле невыборности судей и чиновников, то пределы этой самостоятельности будут еще шире, проявления ее еще ... откровеннее ... произвол еще ощутимее»