До Художника долетел и коснулся красивого лица с тонкими чертами порыв солёного ветра. Над заливом разливался солнечный свет. Издалека донёсся металлический стрёкот: где-то ошивались местные стражи вроде тех, которых уничтожил Художник. Должно быть, здесь и находился «центр», из которого они получали приказы. Было ясно, что автоматы охраняли источник силового поля.
Художник подъехал к ручью и остановился. Вода текла быстро, скользя по камешкам, отлично видневшимся на дне. На них белел царапины, оставленные, вероятно, конечностями стражей. Художнику пришло в голову, что камешки нарочно перенесли сюда с линии прибоя. У кого-то имелся тонкий вкус. Неужели у обитателя мусорной горы?
Всадник поднял взгляд и прищурился от солнца. На другом берегу возвышался металлический купол, покрытый сотнями треугольных отверстий, напоминавших поры. Он слегка искрился, отражая дневной свет.
Лошадь, повинуясь приказу седока, вошла в воду. Она шагала вперёд, осторожно ступая по камням. Когда уровень воды достиг коленей животного, Художник ощутил, как напряглись мускулы лошади. Течение оказалось неожиданно сильным. Ручей вот-вот грозился превратиться в крошечную речушку. Стоило животному сделать ещё пять неуверенных шагов, как из воды справа поднялась и изогнулась над потоком многоножка. Она походила на гигантскую сколопендру. Фасеточные глаза рассматривали всадника, то выдвигаясь, то прячась в стальном черепе. Несколько тонких гибких конечностей шарили в воде, словно ища что-то.
— Се человек, — произнесло существо мужским голосом.
В нём не было ничего механического — звучал он совершенно естественно, хотя доносился из металлического черепа.
— Я человек, — помолчав, ответил Художник.
Он с любопытством разглядывал вынырнувший автомат, пытаясь догадаться о его назначении. Еще один вид стража? Или привратник, встречающий посетителей странного купола? — А ты кто?
— Зачем ты пришёл? — игнорируя вопрос, поинтересовалась многоножка.
Она медленно двинулась в сторону всадника.
— Мне нужен тот, кто живёт здесь, — ответил Художник. — Но едва ли это ты.
— Я живу здесь, — отозвалась многоножка, чуть помедлив.
— В куполе? — с сомнением спросил Художник.
— Да. Это моя обитель. Моё пристанище. Моё убежище от мира, сошедшего с ума.
Для автомата с простым набором функций многоножка вела слишком сложный диалог. Но что она делала в ручье, если жила в куполе?
— Ты отвечаешь за силовое поле вокруг Даармахира?
— Я храню источник, — последовал ответ.
Сколопендра была уже совсем рядом со всадником. Она покачивалась над водой, как кобра, готовящаяся к атаке. Но Художник не чувствовал исходящей от машины угрозы.
— Зачем ты приехал? — спросила многоножка. — Чего ищешь?
— А что, все, кто оказывается здесь, чего-то ищут?
— Все! — услышал всадник решительный ответ.
— Что ж, ты права…
— Прав, — перебил автомат. — Меня зовут Каппа.
— Извини, — по губам Художника скользнула ледяная улыбка. — Ты прав, разумеется. Я прибыл в поиках источника, питающего защитный купол горной крепости.
— Обычно приходят за другим, — после паузы проговорила многоножка.
Художнику показалось, что он услышал в голосе автомата нотки заинтересованности.
— И зачем же? — спросил он.
— За жизнью.
— Неужели? Поясни.
— Надеются, что я воскрешу кого-нибудь. Родных, возлюбленных. Друзей иногда.
— И с чего люди думают, что ты это можешь?
Разговор увлекал Художника всё больше. Неужели, убегая от одного некроманта, он попал к другому?
— Ты задал вопрос, на который нелегко дать простой ответ, — проговорил тот, кто называл себя Каппой.
— Почему?
Многоножка пошевелила усиками, один из которых едва не коснулся морды лошади. Животное испуганно отпрянуло, но поводья заставили её остаться на месте.
— С одной стороны, я могу дать жизнь, — сказал автомат. — С другой, я не делаю того, чего от меня ждут приходящию сюда.
— А что делаешь? — поинтересовался Художник.
— Отнимаю жизни.
— Убиваешь, говоря иначе.
— Не совсем.
— Как же у тебя всё неоднозначно, — всадник притворно вздохнул. — Твоя речь — сплошные загадки.
— Я забираю души у одних, чтобы дать их другим.
— Кому?
— Нам.
