Около полудня у прилавка Хуана-Тигра появилась Карга. Голова ее была обмотана толстым, как тюрбан Великого Паши, слоем бинта. На этот раз она не принесла еды для хозяина, но стала требовать, чтобы он уплатил ей жалованье и возместил ущерб, понесенный ею из-за контузии, которая на самом-то деле была крошечным синяком. Хуан-Тигр дал ей столько денег, сколько она просила, пообещав платить ей до тех пор, пока она не подыщет себе нового места, а под конец попросил у нее прощения. На это Карга пробурчала себе под нос что-то нечленораздельное: то ли «да», то ли «нет» – так никто и не понял.
А потом подоспел и виноторговец Моготе, красномордый толстяк, забияка и плут. Его кепчонка была сдвинута на одно ухо, а голубая ситцевая рубаха спускалась почти до лодыжек. В руках Моготе держал длинную палку из орешника, которую он постоянно вертел, как ручку от кофейной мельницы, между ладонями, предварительно поплевав на них, а потом потерев друг о друга. Такой жест обозначал угрозу, но Хуан-Тигр, не зная за собой никакой вины, не понимал, что ему брошен вызов. Но если блохи с шелудивого пса переходят на того, кто стоит рядом, то и Хуану-Тигру поневоле передалось возбуждение виноторговца только оттого, что Моготе стоял рядом и совершал свои манипуляции с палкой. Все тело Хуана вдруг стало зудеть и чесаться. Чтобы взять себя в руки, он расправил плечи, напружинился и нахмурил брови, тем самым бессознательно придав своей азиатской физиономии свирепое выражение. Увидев это, виноторговец решил, что было бы разумным временно приостановить вращение ореховой палки.
– Как дела, Моготе? – равнодушно спросил Хуан-Тигр.
– Да будет вам дурака-то валять, – отвечал виноторговец, подняв бровь и скривив губу.
– Давай выкладывай, что тебе надо.
– А почему это я должен выкладывать, а?
– Ну уж если ты не хочешь говорить, приятель…
– Черт побери! Ладно, не будем слюни зря тратить. – И Моготе смачно плюнул на свою ладонь. – Ветеринар сказал, что у Полковника грыжа, он того и гляди подохнет.
– Провалиться мне на этом месте, если я хоть что-нибудь понимаю. Мне-то какое до всего этого дело? Зачем ты мне это говоришь?
– А кому же еще я должен говорить-то? – отвечал тот, надвигаясь на Хуана-Тигра. Теперь виноторговец опустил палку книзу, угрожающе выставив локоть вперед. – Ну так вот: если он вылечится, то платите и за лечение, и за простой, а если подохнет – выкладывайте две тысячи реалов, такая ему настоящая цена. Да еще и за ущерб. Вы мне за все заплатите – тютелька в тютельку! Понятно?
– Моготе, иди-ка ты своей дорогой и не мотай мне душу.
– Так вы мне заплатите или нет?
– Ты что, напился?
– Ну берегитесь, я вас еще в суд потащу. А после того как вы раскошелитесь (а это для меня самое главное), мы с вами еще поговорим как мужчина с мужчиной, и вы мне заплатите за все остальное. Ничего, не волнуйтесь, я потерплю сколько надо. Но учтите, что со мной шутки плохи и просто так я от вас не отстану: своего-то я не упущу! Но уж потом… Не думайте, у меня не развяжется пупок от страха, хоть напусти на меня самого хищного тигра, хоть какого жуткого людоеда. Ладно-ладно, вы еще пожалеете и о сегодняшнем, и о вчерашнем.
– Погоди-ка, Моготе. Накажи меня Бог, если я понимаю, за что ты на меня так взъелся и на что мне сдался твои полковник, твой ветеринар, твоя грыжа, твой пупок и твой тигр, на которого ты так глупо намекаешь. Я и понятия не имел, что ты знаешься с военными, и никак не возьму в толк, почему это раненого полковника лечит коновал, а не военный врач и не хирург. Или мне все это снится? Знаешь, со вчерашнего дня со мной творятся такие странные вещи, что об этом и вправду можно пожалеть, – это ты верно сказал.
– Похоже, вы меня совсем за идиота держите да вдобавок еще и смеетесь мне прямо в глаза. Зачем же мне сдался военный врач, когда нужно остановить кровь мулу? Мне в общем-то наплевать, сознаетесь вы или будете отнекиваться. И, хоть никто не видел, как вы пнули моего Полковника, мула то есть, мне раз плюнуть доказать, что именно вы дали ему под дых.
– Тысяча чертей! Теперь-то до меня дошло! Ну это совсем другое дело! Да я, Моготе, и не отнекиваюсь: так оно и было. Но ты так темнил, что я и не сообразил сразу, что здесь к чему. Оно и правда, разок я ему врезал, врезал бы и другой, попробуй он еще лягаться, – сам же он первый начал. Это законная защита: ее все кодексы признают и на суде оправдывают, – со всей серьезностью заявил Хуан-Тигр, словно мул был существом разумным и смог бы давать показания.
