– Да что вы такое говорите, сеньора…
– Не забывайте, что мы обещали быть откровенными друг с другом, и поэтому я говорю что думаю. Вы страдаете потому, что вас терзает давнее желание. Вам нужна женщина молодая, горячая, страстная, и вы успокоитесь только тогда, когда найдете такую. Я уверена, что рано или поздно вы потеряете голову из-за какой-нибудь красотки. Что ж, чем раньше, тем лучше. И да поможет вам Бог сделать правильный выбор. А я, ваша верная союзница, должна вам помочь его сделать, даже если на это и уйдет вся моя жизнь. Два глаза хорошо, а четыре – лучше. Не все же женщины вылеплены из одного, как вы говорите, теста (это вы, конечно, шутите), хотя есть среди них такие притворщицы, такие обманщицы, что в два счета кого угодно вокруг пальца обведут. Ну а вас-то ничего не стоит оставить с носом: ведь вы такой простофиля! Но уж зато меня ни за что не обманешь, ведь я и сама из их породы, я-то всегда буду начеку! Какие бы козни ни строила одна женщина, другая, если захочет, всегда выведет ее на чистую воду, как бы та ни заметала следы. Коли уж Бог не дал счастья мне, так уж хоть вы-то будьте счастливы. Глядишь, и мне что-нибудь перепадет от вашей радости. И я всегда, как ангел-хранитель, буду прикрывать вас. А для той, которую вы возьмете в жены, я стану скорее свекровью, чем подругой: я буду следить за каждым ее шагом, и уж при мне-то она не собьется с пути истинного!
– Ха-ха-ха! Это все равно что говорить о шквалах и кораблекрушениях тому, кто всегда живет на суше. Пусть Бог хранит меня от других напастей, а от женщин-то я и сам отобьюсь: Колас – мой посох.
– Скорее обуза.
– Только для Коласа я и стараюсь. Что бы с ним ни случилось, будет ли он жить со мной или уйдет из дома, женится или не женится, – я всегда буду жить только его радостями и горестями, только они-то и наполнят мою жизнь, мое сердце… Но что-то мы с вами заболтались. На сегодня, думаю, хватит, а то вон уже ночь на дворе.
– Поймите меня правильно. Я говорила так откровенно, потому что люблю вас как друга.
– Ну да ладно, чего уж там… Хотя, между нами говоря… Да, надо мне все это хорошенько обмозговать. То есть я имею в виду зазнобу бедняги Коласа.
Он помолчал, а потом, резко сменив тон, с жаром воскликнул:
– Ах, Веспасиано, Веспасиано! И почему тебя нет сейчас в Пиларесе? Надо же, напасть какая: ведь он только с неделю как ушел отсюда и теперь уж до самого апреля не вернется.
– Да с какой это стати? – спросила, усмехнувшись, вдова. – Вот уж ни к селу ни к городу! Зачем это вам теперь понадобился Веспасиано?
– Ну я спросил бы у него, что мне делать! Веспасиано – человек опытный, он бы мне обязательно помог!
– В чем бы это он вам помог?
– Как это в чем? С женщинами бороться! Уж перед ним-то ни одна не устоит.
– С ним, с этим Веспасиано, надо держать ухо востро. – е хотелось бы с ним связываться. Такая у него брезгливая физиономия…
– Да нет, что вы, это он держится как благородный – такие у него шикарные манеры… Эх, вот бы мне такие!
– Господи ты Боже мой! Ну да ладно. А что вы там говорили о помощи? Кого вы имели в виду?
– Как это кого? Вот если бы Веспасиано поговорил с девчонкой, которая отказала Коласу…
– То он бы, конечно, влюбил ее в себя, правда? А потом бросил… Этого еще не хватало! И это называется «отомстил»? И как вам только не стыдно!
– Да нет, что вы, я совсем не о том. Это я к тому, что у него язык здорово подвешен: вот если бы она его послушала, то перестала бы дурака валять и мигом влюбилась в Коласа – уж Веспасиано-то ее бы заставил! Честное слово! Веспасиано молодец, он умеет…
– Вот те на! Любовь через посредника?… Да еще через такого!
– Так чем же он вам плох?
– Да хотя бы тем, что, во-первых, он бессовестный и, во-вторых, обманщик.
– Сеньора, это уж вы слишком. Веспасиано – мой самый лучший друг, и я уверен, что и ко мне он относится точно так же.
– Знаю, знаю, что вы питаете к нему слабость, но коли уж я поклялась говорить вам чистую правду, то от своего как видите, не отступаю. Ну, спокойной ночи, друг мой.
Выйдя из магазинчика вдовы, Хуан-Тигр разобрал свой ларек. Составив корзины одна на другую, он покрыл их брезентом, обмотал несколько раз цепью и, привязав ее конец к гранитному столбу, повесил на нее висячий замок. Окончив дело, он зашагал по галерее, стуча башмаками по каменным плитам. Стояла лунная октябрьская ночь.
