— Я всегда говорила, что твой Марк — обыкновенная провинциальная шлюха, — подвела неожиданный итог она.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Ольга.
— Только шлюхи не потеют, когда трахаются.
— Ты думаешь?
— Моя старинная подруга, проститутка с Тверской, считает именно так. Шлюхи всегда остаются сухими, потому что на клиента им плевать, во время акта они заняты подсчетом денег и другими радостными мыслями…
— И что из этого следует?
— Только то, что не существует настоящей любви без, пардон, физических выделений. На твоем месте я бы сильно задумалась о природе его настоящих чувств к тебе, Лелишна…
Больше они на эту тему не заговаривали. Но дурацкая тирада Инки колом засела в Ольгиной голове. Она даже как-то спросила об этом Марка, очень ненавязчиво. Он смутился, но лишь на секунду. А потом рассмеялся и поцеловал Ольгу в голую грудь. Это был самый долгий и самый нежный поцелуй из тех, что он ей дарил.
— Я ведь слишком южный человек, кара. Я вырос там, где нет даже намека на воду. Сухой климат меня основательно подпортил, прости…
…А теперь он стоял позади Ольги и искушал ее каминным огнем, глазами, исполненными так знакомой ей страсти, напряженно сведенными руками.
— Пойдем, кара, — снова шепнул он.
Ольга всегда оттягивала момент соития — оттягивала настолько, насколько вообще его можно было оттянуть. Иногда ее хватало на несколько минут, иногда брачные игры затягивались, но то, что следовало за ними, было всегда одним и тем же: сумасшедшая, хотя и немного прагматичная страсть, всегда остающаяся чуть-чуть неутоленной. Ольге всегда хотелось соответствовать этой страсти — и именно в этом заключался прагматизм. Колодец невозможно вычерпать до дна, Ольга свято в это верила. Даже после двух с половиной лет супружеской жизни.
— Ты знаешь, чего я боюсь больше всего, кара?
Они только что оторвались друг от друга, Марк поглаживал ее плоский живот и задумчиво смотрел на огонь.
— Что, когда я рожу тебе сына, у меня отвиснет грудь…
— Что ты! — Он тихонько засмеялся. — Я буду любить тебя любой… Нет, я совсем не то хотел сказать. Больше всего я боюсь, что ты когда-нибудь бросишь меня… Что однажды я стану ненужным тебе, покажусь тебе неинтересным, пресным…
Ольга положила пальцы ему на губы.
— Замолчи, пожалуйста… Я никогда тебя не разлюблю.
— Это меньше всего зависит от тебя, кара… В любви вообще ничего не зависит от нас самих.
Марк сжал ее в объятиях: прикосновения его сухого жесткого тела всегда сводили ее с ума, но теперь к страсти прибавилась тихая нежность. Это было совершенно новое ощущение, и несколько минут Ольга лежала, прислушиваясь к нему. А потом Марк встал, вышел в другую комнату и вернулся с двумя бокалами шампанского.
— За нас. И за наши горы, — сказал он, протягивая ей бокал.
Они выпили, и Ольга слегка поморщилась:
— Какой странный у него привкус.
— Да? — удивился Марк. — А по-моему, самый обычный…
Ты просто давно не пила шампанского, кара…
— Может быть, — задумчиво сказала Ольга и отставила бокал. — Расскажи мне о своем брате.
— Он тебя заинтересовал, да?
— Человек с именем Иона не может не интересовать.
— Я так и знал, — Марк нахмурился.
— Это совсем не то, что ты думаешь.
— Вообще-то это имя должно было принадлежать мне. Ты знаешь, я всегда завидовал ему, я даже как-то раз устроил матери скандал: почему Ионой назвали этого сопляка, эту головешку, а не меня.
— И что она тебе сказала?
— Ты не поверишь! Если хотите, можете поменяться. Если, конечно. Иона согласится.
— Он не согласился.
— Он послал меня подальше со всеми моими притязаниями. Он уже тогда понимал, что это имя действует на девушек как красная тряпка на быка. Даже если они живут в затрапезной Туркмении.
— Он был недалек от истины.
— Еще бы! С таким именем никому и в голову не придет клеить шлюх и бегать за дешевыми индийскими презервативами в дежурную аптеку. Только возвышенные чувства и лепестки роз на подушке в первую брачную ночь.
— Очень романтично.
— Так же романтично, как и не правдоподобно.
— Он бабник? И покупает дешевые индийские презервативы?
— Понятия не имею…
— Но теперь-то ты не жалеешь об этом имени?
