— Господи, какая чушь! Вы это слыхали от профессионалов?
— Нет, просто разговоры.
— Досужие домыслы. Какое влияние могут иметь рыхлые туфы?!
— Может, неизвестный тип радиации?
— Доктор! Я верю вам! Почему вы не верите мне?! Ведь это моя область!
— Успокойтесь, Анри. Я верю, но у меня не должно остаться и тени сомнения в любой, даже абсурдной версии.
— Сдаюсь, доктор, я не понял, что к чему.
Фальк налил в стакан газированной воды и цедил ее мелкими глотками. Тронхейм углубился в графики, чтобы дать возможность вулканологу успокоиться. Он машинально сделал отметку в истории болезни о повышенной возбудимости и закрыл дело.
— Ну вот, Анри. Все в порядке. Куда же вы теперь?
— Фальк показал пальцем в пол, потом засмеялся и поднял палец вверх.
— Нет, скорее туда. Словом, на Землю и как можно быстрее!
— А контракт?
— Побоку, само собой! Кроме страховки кампания обязана предоставить мне работу. Станция на особом положении. Иначе не заманишь.
— В таком случае, рад за вас, Анри. И, если позволите, еще один вопрос на прощание…
— Валяйте, док.
— Что вы не поделили с Лумером? Мне говорили, что отношения у вас, мягко говоря, были натянутыми.
— Пустяки. Эта старая калоша начисто лишена чувства юмора. Зато у него прелестная дочь. Я за ней немножко ухаживал. — Анри весело улыбнулся. — А в общем, он вполне порядочный человек и никаких эксцессов между нами не было. Вся эта чертовщина, док, от обстановки. Первое, что мне начало надоедать, косые тени. Рельеф кратера Коперник довольно извилистый. Три зубчатых гряды. Идешь и в глазах мельтешит: то тень, то солнце, то холод, то жара. Экватор, черт бы его побрал! А тут еще Земля висит над головой. Кажется, рукой достанешь. Здесь она поближе к горизонту и потому выглядит по-иному. Нет, док, это не каждый выдержит. Лумер здесь ни при чем. Заметьте, там большинство немцев, и они ничего. Их спасает педантичность. Программа расписана по пунктам, только выполняй. А я так не могу. Вот и свихнулся. Что-нибудь еще, док?
— Благодарю, Анри. Больше ничего.
— Хотите последний анекдот? Англичанин попал на планету металлоедов. Он невозмутимо наблюдал, как они слопали авиетку, изгрызли дорогое оборудование и лишь когда один из них, обгладывая металлические части скафандра, в порыве жадности укусил его за ногу, англичанин заметил:
— Простите, сэр, но она не съедобна.
Эрих улыбнулся. И кто их сочиняет, эти анекдоты? При всей фантастичности, они всегда содержат психологически точную деталь. Вулканолог попрощался и ушел. Тронхейм задумался. Итак, снова рухнули все версии. Впрочем, идея Анри в отношении немцев любопытна. Эрих переключил видеофон на центральный архив.
— Сообщите, сколько работало на станции Коперник немцев и сколько из них было подвержено психическим расстройствам. Срочно!
Сотрудница повернулась к пульту, и ему было видно, как она задавала программу. Заметались огоньки сигнальных ламп. Ожидая ответ, Эрих вытащил из картотеки статистическую сводку. Каждый третий со станции попадал к ним на лечение, больше тридцати процентов. Занятые на поверхности, вне станции, составили двадцать восемь процентов. Значит, версия Анри в отношении света и теней тоже отпадает. Самый высокий процент среди научного и инженерного персонала. Это понятно, больше интеллектуальной нагрузки. Нет, видимо, все-таки надо ехать на эту проклятую станцию и разобраться на месте.
— Готово. Запишите. Всего немцев работало пятьдесят семь. Болело двое, или три и пятьдесят одна сотая процента.
— Благодарю. Сделайте расчет для всех национальностей и пришлите мне. — Эрих переключился на канал руководителя отдела. Прошло не меньше минуты, прежде чем на экране появился Корренс.
— Шеф, я снова на мели. Ни одной плодотворной мысли. Я настаиваю на поездке.
— Не дурите, Тронхейм. Тридцать семь процентов вероятности, что вы вернетесь идиотом.
— Вы уверены, шеф? Я располагаю другими данными.
— То есть?
— С учетом национальной дифференциации. Я по происхождению все-таки немец, а немцы, по любезному сообщению Фалька, не подвержены этой болезни.
— А что архив?
— Три с половиной процента.
— Гм. Это идея национальной сортировки мы не делали. Я же говорю, свежая голова — свежие мысли!
