— Возьми её, — мягко произнёс Таран. — Считай, моя личная просьба.
Ян скрипнул зубами.
— Возьми, — Таран положил руку ему на плечо, — как друга прошу.
Прилуцкий вздохнул, подумал пару секунд.
— Палыч, ты меня без виброножа режешь. Ладно.
Таран расплылся в улыбке.
— Спасибо, дружище.
И хлопнул Прилуцкого по плечу. Ян развёл руками.
— Пострадает моя репутация. Теперь будут считать, что я любого блатного возьму.
— Об этом не волнуйся. То, что девочка принята к нам… хм… по просьбе… знают только пара человек в Тегеране и один в Москве. К тому же, она мечтала с тобой работать.
— Что-о-о?! Ну, Палыч!
Ян даже слов не находит.
— Максимыч, — Таран взял друга за плечи, — не бушуй. Девочка хорошая, красавица.
— Мне не красивая мордашка нужна, а опытный сотрудник, — буркнул капитан.
— Договорились? — подполковник отпустил Прилуцкого и протянул руку ладонью вверх.
Капитан почесал стриженный затылок и схватил твёрдую ладонь друга.
— Но, — он поднял указательный палец, — Палыч, до первого косяка.
— Кто не ошибается, Ян? Тот, кто ничего не делает. У самого помнишь, сколько косяков было? То-то же. Как у вас с Милой? — сменил тему Таран.
Прилуцкий махнул рукой и отпустил ладонь шефа.
— Да никак. Расстались. У неё новый ухажёр, замуж собирается.
— Дурак ты, Максимыч, — покачал головой подполковник. — Такую женщину потерял.
— Знаю. Сам виноват. Но ты подумай, Палыч. Я? Женат? Чушь! С моей-то работой!
Таран лишь махнул рукой.
— Да ну тебя! Иди.
Капитан вышел. Девчонка отскочила от портала. Подслушивала, пигалица? Да на здоровье! Тут такая звукоизоляция, дай Боги. Но припугнуть стоит.
— Подслушиваешь, лейтенант! — Ян сверкнул глазами.
— Никак нет, господин капитан! — девчонка вытянулась по стойке «смирно».
Комбинезон выгодно облегает стройную девичью фигурку. Ян на мгновение покосился на упругую молодую грудь и снова взглянул в горящие серые глаза.
— В общем так, младший лейтенант, остаётесь в моей группе…
Губы девчонки расползлись в широкой улыбке. На фоне загорелого лица обнажились великолепные белые зубы… Да какой загар? Она же персиянка. Стоп! Не о том думаешь, капитан!
— …до первого, самого маленького косяка. Всё ясно?
Девчонка, лучась от счастья, кивнула и, спохватившись, снова вытянулась в струнку:
— Так точно, господин капитан! Разрешите идти!
— Да, — хмуро бросил Прилуцкий.
Он уже почти повернулся, чтоб уйти, как девчонка учудила.
— Господин капитан, Ян Максимович, — шагнула вперёд, легонько положила руки на плечи, поднялась на носки и чмокнула в щёку. — Спасибо. Простите!
И умчалась. Ян проводил взглядом хрупкую стройную фигурку. Когда лейтенант скрылась в боковом коридоре, раздался радостный девичий визг:
— Бали-и-и![17]
— Тьфу ты! Пацанва! — выругался Прилуцкий.
ООО «Либерсофт»
15 (28) июня 1917 года.
Расположение русских войск,
г. Тысменица.
Предложение нового знакомого не то, чтоб не понравилось. Наивно как-то. В контрразведке же не полные ламеры. Рассказать, как есть? А поверят? Австрийский майор, походу, поверил. Или нет? А Роман? Непонятно, но подпоручик посоветовал фильтровать базар.
Вскоре нарисовался отправленный Агафоновым куда-то вперёд казак. Вновь пришлось ползти под колючкой. Тут тоже местами валяются трупы. Наткнутся на одного в австрийской форме. Отвернулся. Запах гниения уже не так сильно долбит мозг. Притупился. Но вид полуразложившихся, исковерканных тел вызывает тошноту.
Подползли к окопам. Их встретили тепло. На Тоху уставились с любопытством и недоумением. Хорошо, ещё не рассвело. Юниты Агафонова прикрыли его собой от излишне любопытных глаз.
Дежавю. Всё повторяется с мелкими деталями.
Казак притащил какой-то свёрток и протянул программеру. Рядом опустились сапоги.
— Надевайте, ваше благородие.
Тоха развернул. Внутри оказались брюки и рубаха военного образца без погон. Быстро скинув «шузы», грязные шорты и рубашку, остался в одних труселях. Юниты с интересом вылупились. Ткань принесённой одежды немного неприятная для голого тела. Деваться некуда.
Повозился с портянками. С помощью молодого ефрейтора кое-как намотал. Сапоги пришлись впору. Казак, что принёс новые шмотки, собрал Тохины тряпки и пообещал сжечь. Программер попытался было возразить, но Голицын сказал: «Так надо», и Тоха заткнулся.
