Взгляд офицера затвердел.
— Я сказал что-то смешное?
Вот чёрт! Ещё не хватало нарваться на дуэль. Они тут все долбанутые на почве чести, оскорблений.
— Нет-нет, — Тоха примиряюще поднял руки, — простите ради Бога, совсем не хотел вас обидеть. Просто песня такая есть. «Поручик Голицын».
Брови чувака поползли вверх, аж фуражка зашевелилась.
— Господин подпоручик, — проникновенно продолжил Тоха, — давайте поговорим с глазу на глаз, без лишних, так сказать, ушей, — он покосился на юнитов.
Голицын пару секунд подумал и кивнул.
— Извольте.
Отходят в сторону, насколько позволяет овраг. Программер умудряется пару раз споткнуться. Подпоручик, походу, прекрасно ориентируется в темноте.
— Слушаю вас, — промолвил офицер, когда они присели на склоне оврага.
— Моя фамилия Воронцов, Антон Дмитриевич. Работаю программистом компьютерных игр в фирме «Либерсофт».
— Простите, не понял. Что значит «программист»? И что такое «компьютерные игры»? И что за фирма? Британская?
— Нет, наша. Российская. Программист — человек, который пишет компьютерные программы. Компьютерные игры, ну это… игры в которые играют на компах.
Посмотрев в глаза собеседника, Тоха понял, что тот ни фига не понял. Как объяснить человеку элементарные вещи, что знает даже ребёнок?
Голицын помолчал.
— Какого сословия будете?
— Не знаю, — Тоха пожал плечами. — Отец рассказывал, что вроде бы были в нашем роду то ли графы, то ли князья, но после революции многих побили. Кто-то стал служить Советам, но в тридцать седьмом кого расстреляли, кого в лагеря отправили. Кто-то за границу уехал, кто-то сменил фамилию и затаился.
— Стоп-стоп, какой революции? Девятьсот пятого? Или февральской?
Программер опять пожал плечами:
— Нет. Девятьсот семнадцатого. Октябрьской.
Голицын потёр лицо.
— Служите?
— Служил, срочную.
— Чин?
— Что, простите?
Офицер снова удивлённо посмотрел.
— Ваш военный чин? Мой — подпоручик, — терпеливо объяснил Голицын.
— Ах, в этом смысле… Старший сержант… запаса.
— Старший сержант? — собеседник поправил фуражку. — Странно. Как у французов или британцев.
— Не знаю, как это сейчас называется. У меня погоны были как у вашего… как его… Агафонова.
Подпоручик вскинул бровь.
— Фельдфебель? Дворянин и нижних чинов? Так не бывает, сударь. Или вы вольноопределяющийся?
— Вольно… определяющийся? Это как?
Взгляд чувака красноречивее всех слов. Смотрит будто на идиота. Тоха вздохнул — надо тщательно подбирать слова.
— Роман…
— Роман Васильевич, с вашего позволения.
Ну да, в то время благородные обращались только по имени-отчеству. Так в фильмах показывали.
— Да, конечно, простите. Роман Васильевич, я родился… в тысяча ДЕВЯТЬСОТ девяносто втором году.
В небо взвились ещё несколько жёлтых ракет.
Голицын приоткрыл рот.
— Как… такое… может… быть?
— Я попал сюда из две тысячи пятнадцатого года. Не знаю, как. Их майор, фон Лукас, — Тоха кивнул на пленника, — сказал, что сейчас тысяча девятьсот семнадцатый год. Первая мировая война…
— Думаю, вам нужно рассказать мне всё.
Программер кивнул…
— И вот в халупу вломился ваш Агафонов и вырубил меня.
Они помолчали. Чувак достал из кармана часы и взглянул на циферблат.
— Хочу вернуться домой, но не знаю, как, — грустно проговорил попаданец. — Вы мне не верите?
Голицын помолчал и убрал часы в карман.
— Честно? Не знаю. Всё очень необычно.
— Вот и майор этот, — Тоха кивнул на австрийца, — тоже не поверил. Хотя я убедил его, что такой материал, — тронул футболку, — в ваше время ещё не придумали.
Подпоручик протянул руку.
— Позволите?
— Конечно.
Чувак пощупал рукав футболки.
— Вообще-то ничего особенного. Ткань как ткань, — он пожал плечами. — Не шёлк, конечно, и не лён. Меня больше поражает фасон вашей одежды. Неужели через сто лет будет такая ужасная мода?
Тоха обиделся:
— Почему ужасная? Нормальная летняя одежда. Не деловая, естеснно, а так… для отдыха.
Новый знакомый привстал.
— Пора.
