– Красивый… тварюка, – с завистью и негодованием буркнул староста. Впрочем, ему было чему завидовать. У него уже намечалась обширная лысина и третий подбородок. И Ланс, который не переносил вампиров, решил помочь.
Кладбище, как и все подобные места, носило печать смерти, но не только, к ней еще добавлялась и неподобающая неупокоенность. Хоть была середина дня, Ланс на всякий случай предусмотрительно приготовился как следует. Он слыхал о изредка попадающихся вампирах, которые не спят днем, и обычно для его коллег это плохо заканчивалось. Вышиб плечом дверь и вошел внутрь, на мгновение остолбенев. Упырь действительно был нагл. Он обустроил склеп так, будто это был дом богатого торговца или дворянина. В углу же вообще стоял портрет этого наглого вампира, где он улыбался во все клыки, и скульптура нашего короля, служившая вешалкой для его тряпок. «Но недолго ему еще было попирать честь и достоинство королевства», – подумал Ланс.
Инквизитор достал меч, благословленный настоятелем, и пиалу со святой водой, что всяко известно смертельна для упырей, хотя лично он считал, что мечом оно понадежней будет. Без башки попробуй оживи. Ланс, тщательно осматриваясь по сторонам, двинулся дальше на поиски места упокоения упырюги. Склеп поражал его все больше, вызывая кроме омерзения, уже и понятную зависть. На стенах были дорогие картины, а о многих вещах, что здесь стояли, он и сам мечтал. Прикончить наглую нечисть становилось уже делом чести. Но гроб с алой парчовой обивкой и крышкой из красного дерева, явно сделанной на заказ у известного мастера, был пуст. От наглости выбора такой разбогатевшей нечисти у Ланса потемнело в глазах.
– Чем обязан визиту? Не помню, чтобы присылал приглашение.
Голос раздался откуда-то со спины, хотя обследуя все комнаты в этом невероятно огромном склепе с вырытыми подземными этажами он мог поклясться, что там спрятаться было негде. Да и незаметно подкрасться невозможно. Что рядом находится нежить, он так и не почуял, и это вышибало из колеи.
Ланс резко обернулся, вскидывая меч, и натолкнулся на нагло и бесстрастно изучающий его взгляд упыря. Тот сидел в кресле позади него с видом скучающего, но негостеприимного хозяина.
– Грабить средь бела дня… куда катится этот мир, – оскалил клыки вампир в вежливой неприятной улыбке.
Староста был прав. Упырь был неприлично смазлив для восставшего из могилы мертвяка, что было еще одним доводом в пользу его упокоения. Черные волосы, слишком длинные, сейчас так не носят, и свободно распущенные по плечам. Чертов аристократ. Как и они, довольно худ, не шибко мускулист, но к таким как на зло всегда тянет и бледных, боящихся солнца, как нежить, горожанок и румяных крестьянок, с виду способных придушить его одной рукой. Ланс этого никогда не понимал. Почему один взгляд таких типов укладывал окрестных девиц от десяти до семидесяти ровными штабелями почище какой-нибудь заразной болезни или несварения желудка. Будь этот хмырь жив, он бы мог сколотить неплохое состояние по очереди женясь на влюбленных в него богатых старушках и дожидаясь кончины.
Вампир продолжал улыбаться. Слишком нагл. «Это его и погубит», – подумал, усмехнувшись Ланс, провернув в руке меч и хищно ловя на него отблески зажженных свеч. Он как никогда был уверен в себе. Большинство знакомых ему смазливых красавчиков убегали с воплем или хлопались в обморок, если видели на его лице такое выражение.
– Мне подставить шею или как? – упырь аристократично приподнял одну бровь.
Ланс не ответил. По его убеждению, разговаривали с нежитью только идиоты.
Вампир игриво уворачивался от ударов его меча, а на попытку освятить его водой, бессовестно расхохотался. Ланс зверел все больше. Упырь насмехался над ним! Но он не проиграет. Ни сейчас, и никогда! Вскоре из мыслей осталось только одно желание, убить так раздражающую его нечисть. Он не обращал внимания на усталость и готов был драться вечность, но и сам не заметил, как оказался на улице. А зад все еще хранил обидный отпечаток пинка вампира.
Послышался шум придвигаемого шкафа, и как Ланс ни бился, дверь сломать так и не смог, только до онемения отшиб руку. Обычно он сдерживался от сквернословия, но глядя на запертый неподдающийся склеп и печенкой чуя, что вампир сейчас наверняка глумливо смеется над ним, решил, что можно для этого дня сделать исключение.
