с солью — за нами с Васильком. И уговоримся, чтоб на Буконину твои бароны более не зарились. Хватит тебе, чай, и Хорватии. Получил выход к Ядранскому морю, протянул руку норманнам в Сицилии, окоротил Венецию, строишь корабли для торговых и военных нужд — что тебе ещё? Твои отец и дед о таком, верно, и не мечтали. Подготовим грамоты, скрепим их печатями. Надеюсь, княжеские и королевские слова будут на сей раз тверды, равно как и данные на кресте клятвы.
— Наш договор мы скрепим обручением наших детей, — добавил Коломан.
Закончив трапезу и допив ол, оба они враз, не сговариваясь, встали и протянули друг другу руки. Сжимая в своей деснице сухую жёлтую ладонь короля угров, Володарь искренне надеялся возродить былую дружбу.
После они оба покинули шатёр и почти до рассвета сидели у костра, взирая на ясное августовское небо. По-прежнему дул, раздувая огонь, спускавшийся с Карпат ветер, несущий с собой горную прохладу и запахи леса и трав.
— Скоро нам обоим стукнет пятьдесят лет, — задумчиво промолвил Володарь. — И верится, и не верится, что пролетела бурная молодость! Вот так же сиживали мы когда-то детьми в пуште, помнишь? И ветер тоже бил в лицо.
— Только не этот, горный и холодный, — улыбнулся Коломан. — А с пылью и песком.
— И как мы за лошадьми учились ухаживать.
— А моя матушка бранилась, что мы явились во дворец оба такие грязные, словно не княжеские дети, а простолюдины.
На востоке за густым буково-грабовым массивом полыхнула розовая полоска зари. Небо светлело, гасли последние звёзды. В свои права вступал новый день.
В лагере многие руссы и угры ходили чуть ли не в обнимку, празднуя заключение мира.
Свинограде состоялось пышное торжество. В главном городском соборе тринадцатилетнего Владимирку обручили с великовозрастной дочерью Коломана. Высокая темноволосая девушка горделиво тянула вверх голову и с некоторой насмешкой посматривала на приземистого мальца, который был ниже ростом её почти на голову. Впрочем, София-Мартина была хорошо воспитана и насмешку умело скрыла, поджав губки.
После был роскошный пир. Хромец Коломан расположился рядом с дочерью и малолетним зятем и, быстро перебрав сладкого хиосского вина, принялся поучать Владимирку:
— Будешь князем, свою родню не забывай. Если что, поможем. Это непременно. Кирие элейсон! Одна у меня дочь... Я и баронам своим скажу, и епископу... Чтобы тебя всегда принимал и тебе помогал... Мало ли, враги какие... Враги у тебя будут... Ибо волости у вашего отца богатые...
Слова угорского владетеля о врагах юный паробок запомнил крепко. Смотрел прямо перед собой, видел дядю-слепца, его строгую седовласую супругу, Анну Вышатичну, двоих их взрослых сыновей, Игоря и Григория, косил взором на нарядный зелёный кафтанчик младшего брата Ростислава, и думал, озираясь по сторонам, словно боясь, что кто-нибудь подслушает его мысли: « Не на них ли намекает король угров? Вот ить они, вороги будущие. Покуда отец жив, тихо сидят, а потом, после?»
С сынами Васильковыми как-то не сложилось у Владимирки. Старший, Игорь, правда, приглашал намедни на охоту. Сидел Игорь в Галиче, небольшом городке на берегу Днестра. Бывал Владимирко с отцом там как-то, красивые окрест Галича места, угодья лесные зверем и птицей богаты, и городок красивый, хоть и невеликий. Игорю уже двадцать лет, у него жена, боярская дочь, чада есть. Что ж, может, и съездит он, Владимирко, в Галич, поглядит лишний раз, как двухродный братец там устроился. А потом... Правильно говорит король Коломан...
Огляделся тринадцатилетний княжич по сторонам. Царило вокруг веселье, в пляс ударились скоморохи, многие угорцы из свиты королевны перепились и едва держались на ногах. Впрочем, местные боярские сынки мало в чём им уступали.
Подошёл к Владимирке, подкрался осторожно, стараясь остаться в тени, Иванко Халдеич. После той давней уже ссоры стал он княжичу самым близким другом. Нынче, в нарядной свитке с узорочьем на рукавах и вороте, прислуживает сын Халдея княжичу и его невесте за столом, подносит кушанья. Большая честь для сына хазарина!
Кружатся, мелькают в круговороте перед Владимиркой лица, одежды, яства. Вот старый воевода Верен в окружении многочисленных сыновей. Двое молодших — ровесники Владимирки, вместе давеча мячом кожаным баловались во дворе. Вот Фёдор Радко, проведчик, пришёл с молодой женой-киянкой, вот поседевший на княжеской службе Биндюк — человек верный.
