Смотрю, мама моя молчит, кивает послушно, а по щекам слезы льются. Неужели и вправду идти замуж за этого, с овечьими катышками вместо глаз?! Ни за что! Я взяла маму за руку и повела за собой. Но Жузбаев преградил путь. Стоит, ухмыляется. «Соглашайся, милая, не пожалеешь. Вон жених какой! Не простой человек – из райфинотдела!!! Мы же тебе добра желаем…».
Вдруг послышался стук копыт, и во двор влетел на распаленном коне мой дядя Кенжеахмет. Соскочил на снег, отодвинул Хамзу Жузбаева плечом и сделал нам знак следовать за ним. Активист кинулся было с угрозами на дядю, но тот и слова не сказал, только замахнулся камчой.
Оказывается, дядина дочь недавно пропала из дому. Соседи подсказали: идет новая кампания по конфискации девушек. Он бросился по родственникам и узнал, что меня с матерью тоже нет. Помчался в аул, думал, что и его дочь здесь… Позже выяснилось – ее увезли и выдали замуж… Если бы не дядя, не знаю, чем бы все это кончилось. Маму, похоже, эти негодяи так запугали, что у нее не было сил сопротивляться. А мужчины в доме у нас не осталось…
Через несколько дней стало известно, что почти всех аульных девушек за одну ночь повыдавали замуж. Наспех, без калыма, лишь бы только спасти от рабства у племени лилипутов… Все это затеяли и осуществили несколько ретивых активистов… А своего названого «жениха» я неожиданно встретила много лет спустя. В 1944 году в зимней, голодной и холодной Алма-Ате я как-то набирала воду из колонки. Обернулась – он! Те же глазки-катышки, ежится с ведром в руке. И надо же – признал меня! Мигом дернулся, отвернулся и спрятал взгляд. Не буду называть его имени, незачем позорить перед детьми и внуками… но после узнала, что этот «жених» в войну в алма-атинской партшколе преподавал. Выдвинулся!…
В конце года мы впервые услышали о колхозах. Нам строго-настрого запретили уезжать из аула. Приказали ждать дальнейших указаний. «Скоро станете жить оседло, трудиться сообща», – говорили уполномоченные. Никто не понимал, что такое колхоз. Нам говорили: у вас будет совместное хозяйство, все там общее. Спать станете под одним одеялом, даже дети будут общими. Люди верили всем этим словам и – боялись…
А в ноябре 1929 года случилось так называемое восстание, хотя на самом деле никакого восстания и в помине не было – я свидетель. Просто прискакали из Кустаная в Батпаккару трое активистов-бельсенды во главе с Хамзой Жузбаевым. Как на подбор – скользкие людишки, с темным прошлым. Как выяснилось впоследствии, они не только занимались махинациями и вымогательством, но и были тайными осведомителями ГПУ. Прискакали и объявили народу: советской власти больше нет, восстанавливается ханское правление. С несколькими подручными согнали коммунистов в мечеть, сбривали им волосы на голове и бороды и заставляли молиться. Пожгли бумаги в милиции, растащили магазин и сбили ограду, за которой томилась общественная скотина. И пошли у них нескончаемые тои-пиры. Что ни день, режут лошадей и баранов и обжираются свежим мясом под водку. Шесть суток праздновали восстановление ханской власти, пока не приехали из Карсакпая солдаты на двух грузовиках и не перехватали этих «повстанцев».
Еще в начале смуты я почуяла неладное. Наши конфискованные лошади, розданные беднякам, прибежали в свои родные стойла, ржут, соскучились по дому. Мы с братьями и сестрами принялись их выгонять – не идут. Да и разве дети справятся с этими большими умными животными! А мы с мамой боимся: не прогонишь лошадей со двора – придут снова уполномоченные и арестуют нас за то, что вновь завладели скотиной.
Вскоре милиция арестовала всех мужчин селения старше шестнадцати лет: в Кустанае зачинщиков смуты заставили дать показания на тех, кто «участвовал в восстании». Постоял с полчаса в куче народа, слушавшей агитацию главаря, значит, участник контрреволюционного действия и заслуживаешь наказания. А кого же не было в той толпе! Да и кто мог увернуться, если Хамза Жузбаев с дружками сами согнали на митинг всех стариков, а молодежь заставили прислуживать себе за дастарханом. Вот и вышло, что все виноваты. Трех зачинщиков беспорядков – еще неизвестно, не были ли они провокаторами, действовавшими по заданию ГПУ, – расстреляли, да, кажется, и несколько наших джигитов поплатились жизнью за свою дурь. Остальных осудили скопом: кому пять лет дали, кому три года, и всех рассадили по тюрьмам.
