Он горел несколько часов и призвал папу и короля предстать с ним на суд Божий в этом же году.
Папа умер через 40 дней, и тело его сгорело от опрокинутого светильника в церкви, а король Филипп Красивый умер через год…
Перед казнью Яков Молэ основал четыре Великие Масонские ложи: в Неаполе – восточную, в Эдинбурге – западную, в Стокгольме – северную и в Париже – южную.
На другой день после его сожжения шевалье Омон и семь тамплиеров, переодетые в костюмы каменщиков, с благоговением подобрали пепел его костра.
Так родилось, по преданию, тайное общество франкмасонов, которое впоследствии передало французской революции свой девиз: Свобода, Равенство, Братство».
Прервемся на мгновение и подивимся столь торжественному и величавому тону, которым Волошин пишет о масонстве. Не иначе, как заглавными буквами, он обозначает все, касаемое «братства», а вот законный охранительный союз короля и папы римского называет «заговором»…
«Для того, чтобы допустить к причастию в их тайне Великой мести только людей, вполне достойных доверия, неотамплиеры создали обычные франк-масонские ложи… Эти ложи были доступны толпе, и из них выбирались истинные масоны, которые могли принять действительное участие в заговоре…
Их власть и распространение в последние годы XVIII века были громадны. Из масонских лож вышли все деятели Великой Революции.
Революция началась взятием Бастилии, потому что Бастилия была тюрьмой Якова Молэ.
…Когда национальное собрание… объявило короля лишенным престола и назначило ему местом Люксембургский дворец, то другое собрание, более тайное и более могущественное, решило иначе. Резиденцией поверженного короля должна была быть тюрьма, и тюрьма эта не могла быть иной, чем старый дворец тамплиеров, который стоял еще крепко со своими башнями и бойницами в ожидании царственного узника.
Якобинизм имел уже имя раньше того, чем главы заговора выбрали старую церковь монахов-якобитов местом для своих собраний. Их имя происходит от имени Якова – имени, рокового для всех революций…
…Тайные двигатели Революции клялись низвергнуть трон и алтарь на гробнице Якова Молэ.
В тех местах, где на стенах церквей и зданий тамплиеры вырубили свои тайные знаки и символы, страшные «знаки Рыб», во время революции разразились кровавые безумства с неудержимою силой.
Во время сентябрьских убийств какой-то таинственный старик громадного роста, с длинной бородой, появлялся везде, где убивали священников.
«Вот вам за альбигойцев! – восклицал он, – вот вам за тамплиеров!..»
Он рубил направо и налево и весь был покрыт кровью с головы до ног. Борода его слипалась от крови, и он громко клялся, что вымоет ее кровью.
Это был тот самый человек, который предложил мадемуазель де Сомбрейль выпить стакан крови «за народ».
После казни Людовика XVI этот самый вечный жид крови и мести поднялся на эшафот, погрузил обе руки в королевскую кровь и окропил народ, восклицая: «Народ французский! я крещу тебя во имя Якова и свободы!»
В настоящую минуту Россия уже перешагнула круг безумия справедливости и отмщения, – заключает Волошин, – и Ангел Справедливости и Отмщения, Кровавый Ангел тамплиеров, Ангел, у которого в руках меч, у которого глаза всегда завязаны, а одна чаша весов всегда опущена, восстал и говорит
Народу Русскому: Я скорбный Ангел Мщенья,
Я в раны черные, в распахнутую новь
Кидаю семена. Прошли века терпенья…
И голос мой набат, хоругвь моя, как кровь.
На буйных очагах народного витийства,
Как призраки, взращу багряные цветы.
Я в сердце девушки вложу восторг убийства
И в душу детскую кровавые мечты.
И дух возлюбит смерть, возлюбит крови алость…
Я грезы счастия слезами затоплю.
Из сердца женщины святую выну жалость
И тусклой яростью ей очи ослеплю.
О, камни мостовых, которых лишь однажды
Коснулась кровь… Я ведаю ваш счет!
Я камни закляну заклятьем вечной жажды,
И кровь за кровь без меры потечет…
Скажи восставшему: Я злую едкость стали
Придам в твоих руках картонному мечу…
На стогнах городов, где женщин истязали,
Я «знаки Рыб» на стенах начерчу.
Я синим пламенем пройду в душе народа.
Я красным пламенем пройду по городам.
