Не так давно пришлось мне выслушать любопытный рассказ про него. Будто бы чудачил на старости лет Лазарь Моисеевич. Выйдет на улицу, сядет на скамеечку с кульком и раздает прохожим детям конфетки. Сидит, пока все не раздаст. Блаженно улыбается.
«Постарел, постарел Лазарь Моисеевич!..» – грустно вымолвил рассказчик.
«За успехи в развитии сельского хозяйства Л.М. Каганович награжден орденом Ленина», – сообщает Большая Советская Энциклопедия.
За коллективизацию – награжден. Что ж, Ильич бы одобрил…
И еще один рассказ недавно услышал.
В 1937 году судили руководителей Каркаралинского округа. Среди обвиняемых был Мансур Гатауллин (в числе других он в 1932 году написал в крайком известное «письмо пяти» – о перегибах в коллективизации, вызвавших массовый голод).
Гатауллину предоставили последнее слово. Он показал рукой на своих товарищей, сидящих на скамье подсудимых:
– Это не враги народа. Враг я. Меня и судите. Одного. Но я тоже не враг народа, я враг врагов народа.
А стал я этим врагом в 1932 году, когда приехал по командировке в Кент.[328]
…Выхожу из машины – никого и ничего вокруг, только длинная база для скота стоит. Открываю дверь, а там трупы. Все огромное помещение – в штабелях трупов. У некоторых людей глаза еще открыты, но видно: с минуты на минуту умрут.
Я вышел обратно. А на улице крики. Безумные растрепанные женщины с ножами набросились на шофера, пытаются его зарезать. Я выстрелил в воздух, они разбежались.
Пригляделся, а неподалеку казан стоит на огне. Варится что-то. Приоткрыл крышку – а там, в булькающей воде, то ножка мелькнет, то ручка, то детская пятка…
Вот тогда я и стал врагом врагов народа…
В три года коллективизации Голощекин сделал с Казахстаном примерно то же, что Пол Пот с Кампучией.
Если бы не четырехлетняя предварительная работа, у него бы это не вышло. Но во время «великого перелома» он уже владел положением. «Большевизация» партийных рядов позволила устранить всех политических противников и заменить более или менее самостоятельно мыслящих «националов» послушными и подобострастными исполнителями. Духовный цвет нации – писатели-просветители – погибал в лагерях; выдающийся национальный поэт Шакарим был расстрелян. Над верующими надругались (в июне 1930 года Голощекин с издевательским лицемерием говорил: «Как иначе назвать, как не провокацией, большой шквал административного закрытия церквей и мечетей?» Но, конечно, ни одного храма народу не вернул). Кампания по «советизации аула» стала, по существу, искусственным разжиганием «классовой борьбы» – иначе говоря, стравливанием людей.
Все было подготовлено для того, чтобы сокрушить казахский народ…
И словно невероятной силы смерч промчался по степи. Казахи, которые даже приветствуют друг друга при встрече словами «Здоров ли скот?», почти полностью лишились скота, а вместе с ним и своей жизненной основы.
В 1929 году в хозяйствах было 40 миллионов голов – в 1933 году осталось 4 миллиона (а вполне возможно, что и того меньше). Причем в главных животноводческих районах, где прежде было сосредоточено почти все стадо, осталось, по официальным данным, всего 300-400 тысяч голов скота. Но будто бы неизвестно, насколько «правдива» эта статистика и в какую сторону она изменяет показатели…
Из крупнейшего в стране поставщика мяса, шерсти, кож Казахстан превратился в край, который сам себя не мог прокормить.
Голощекин зажимал всякую мало-мальскую критику и беспощадно карал немногочисленных ослушников. Впрочем, таких почти и не было.
Голодный мор уже унес первые десятки тысяч жертв и грозил сделаться повальным бедствием для всего населения, прежде чем в рядах казахстанских большевиков нашлось несколько человек, кто отважился сказать об этом первому секретарю крайкома.
4 июля 1932 года пятеро коммунистов: Г. Мусрепов, М. Гатауллин, М. Давлетгалиев, Е. Алтьшбеков и К. Куанышев подали в Казкрайком письмо. Воздав ритуальные похвалы генеральной линии партии на основе «правильной ленинской установки», они перешли к сути дела:
«Однако у нас, в Казахстане, несмотря на огромные успехи в промышленности и сельском хозяйстве, в области животноводства мы имеем глубокий прорыв, который превращает Казахстан из основной животноводческой базы Союза в одну из второстепенных».
