– Мы убили его сознательно, – сказал Педро Викарио, – но мы невинны.
– Перед Богом – возможно, – сказал отец Амадор.
– Перед Богом и перед людьми, – отвечал Пабло Викарио. – Здесь дело чести.
Более того, когда понадобилось восстановить в памяти те события, поступки братьев предстали гораздо более неприглядными, нежели были на самом деле, вплоть до того, что парадную дверь дома Пласиды Линеро, истыканную ножами, якобы пришлось чинить на общественные средства. В тюрьме Риоачи, где братья провели три года в ожидании суда, потому что у них не было денег на залог, самые старые сидельцы поминали их добрый нрав и сознательность; но никогда не возникало в них и намёка на раскаяние. Но всё равно события выглядели так, словно Викарио не предприняли ничего, чтобы убить Сантьяго Назара быстро и без лишнего шуму, а напротив, сделали всё возможное и невозможное, чтобы кто-нибудь им воспрепятствовал, но не достигли этого.
Как рассказали мне братья Викарио годы спустя, они начали свои поиски с дома Марии-Алехандрины Сервантес, где оставались вместе с Сантьяго до двух часов. Это указание на точное время, как и многие другие, не было отражено в следственном деле. На самом деле, Сантьяго Назара уже не было там в час, когда, по словам близнецов, они отправились его искать, так как мы с ним вышли, чтобы пропеть серенаду, но в любом случае неизвестно, начали они его искать или нет. "Они бы больше не вышли отсюда", – сказала мне Мария-Алехандрина Сервантес, и, зная её достаточно хорошо, я никогда не ставил этих слов под сомнение. Вместо этого братья отправились караулить его в дом Клотильды Армента, зная, что туда ходят все, кому ни лень, кроме Сантьяго Назара. "Это было единственное открытое заведение", – заявили они следователю. "Рано или поздно он должен был зайти туда", – говорили они мне. Однако всем было известно, что парадная дверь дома Пласиды Линеро всегда была заперта на засов, даже среди бела дня, и что Сантьяго Назар всегда носил с собой ключи от чёрной двери.
Никогда не было смерти, о которой бы знало заранее столько народу. После того как сестра назвала имя, близнецы Викарио зашли на склад, где хранили мясницкие инструменты, и выбрали два лучших ножа: один разделочный десяти дюймов в длину и одного в ширину, и второй нож для очистки шкур, семи в длину и полутора в ширину. Братья завернули ножи в тряпку и отправились точить их на мясной рынок, где едва начали снимать щиты с прилавков. Ранних покупателей было немного, но двадцать два человека заявили, что слышали всё, что говорили братья, и все сходились во впечатлении, что говорили те с единственной целью быть услышанными. Фаустино Сантос, знакомый мясник, который увидел, как Викарио входили, когда он как раз открывал прилавок с требухой, не понял, зачем они явились в понедельник в такую рань, да ещё и в свадебных костюмах тёмного сукна. Он привык видеть их по четвергам. "Я подумал, что они так напились, что перепутали не только час, но и день". Фаустино напомнил братьям, что нынче понедельник.
– А то мы не знаем, – весело отвечал Пабло Викарио. – Мы просто пришли ножи наточить.
Братья заточили ножи на точильном круге, как делали всегда: Педро держал ножи, подставляя то один, то другой, а Пабло вертел рукоять. За работой они говорили с другими мясниками о свадьбе, прошедшей так пышно. Некоторые пожаловались, что не получили своей доли свадебного пирога как товарищи по цеху, на что Викарио обещали прислать лакомства позже. Наконец, когда ножи запели, касаясь камня, Пабло поднёс свой к лампе, так что блеснула сталь.
– Мы хотим прикончить Сантьяго Назара, – сказал он.
Братья имели настолько прочную репутацию добрых людей, что на эти слова никто не обратил внимания. "Мы подумали, что у них ещё хмель не прошёл", – говорили мясники, в один голос с Викторией Гусман и многими другими, кто видел братьев позже. Мне раз случилось спросить мясников, не располагает ли ремесло забойщика к смертоубийству, на что те возмутились: "Иной раз скотине в глаза смотреть не решаешься". Один мясник сказал, что не может есть мясо забитой им скотины. Другой – что не смог бы зарезать корову, которую знал раньше, а тем более, если пил её молоко. Я напомнил им, что братья Викарио сами забивали выращенных ими свиней, которых даже различали по именам. "Так-то оно так, – отвечал мне один из мясников, – но, заметьте, они свиней называли не человеческими, а цветочными именами". Фаустино Сантос был единственным, кто принял угрозу Пабло Викарио хоть сколько-нибудь всерьёз, и шутливо поинтересовался, почему это братьям вздумалось убить именно Сантьяго Назара, ведь есть столько богачей, которых стоило бы убить сначала.
