Впервые услышав эту историю, я утвердилась в своей догадке о том, какого рода секса можно ждать от пятнадцатилетнего любовника. Шеба со мной не согласилась бы. Она-то как раз передала слова Конноли как пример его подкупающе грубоватой галантности. Шеба никогда не вдается в детали своей постельной акробатики с Конноли, но когда речь заходит о сексе, мечтательно закатывает глаза и постанывает, будто задыхается. Думаю, не погрешу против истины, сказав, что физическая сторона отношений с юнцом ее устраивала. Я как-то довольно резко спросила, откуда, по ее мнению, неопытному подростку знать, чего ему надо — в сексуальном смысле. В ответ Шеба с улыбкой погрозила мне пальцем.
— Ага! В этом-то вся прелесть юности, — сказала она. — Все на лету схватывают!
* * *
Почему бы мне прямо здесь и сейчас не признать, что меня никогда особенно не тревожил вред, который связь с Шебой якобы нанесла психике Конноли. Не спорю — законы против таких учителей, как Шеба, необходимы. Моральный дух учреждения, разумеется, страдает от братания (прелюбодеяния) педагогов с подопечными. Но я ни в коем случае не подпишусь под чистоплюйским мнением о невинности всех тех, кто не достиг навязанной обществу возрастной планки в шестнадцать лет. Народ Британии устроил танцы на улицах по поводу обручения тридцатидвухлетнего наследника престола с девятнадцатилетней девушкой. А велика ли разница между девятнадцатью и пятнадцатью годами? Между тридцатью двумя и сорока одним? Неужели эта разница оправдывает восторг в одном случае — и презрение в другом? Подростки, которые идут на связь со взрослым, как правило, неплохо подкованы в сексуальных вопросах. Я имею в виду не только их сексуальный опыт, хотя опыт обычно имеется. Я имею в виду их талант — врожденный инстинкт, если хотите — к сексуальным игрищам. Наше общество почему-то причисляет к детям всех, кому нет шестнадцати. А в большей части мира мальчики и девочки старше двенадцати считаются взрослыми людьми. С началом половой зрелости им позволено делать все наравне со своими взрослыми соотечественниками — работать на заводах, охотиться на медведей, убивать друг друга, совокупляться. Возможно, у нас и есть веские причины продлить преимущества детства, но давайте хотя бы признаем проблемы, с которыми мы сталкиваемся, когда продлеваем его силком. С формальной точки зрения Конноли был «несовершеннолетним», а действия Шебы, опять же формально, были «насильственными»; и все-таки любой объективный наблюдатель согласился бы, что Конноли не только действовал добровольно, но и вкладывал в отношения с Шебой куда больше усилий, чем она. Я ни минуты не верила, что он пострадал от любовных утех с женщиной гораздо старше себя. Совсем наоборот — я убеждена, что мальчишка развлекся на славу. Ересь, скажете. Знаю. И тем не менее. Я так считаю.
В самом начале скандала один репортер из «Ивнинг стандард» опубликовал статью, ссылающуюся на неподтвержденные слухи о наличии у Конноли сексуального опыта еще до романа с Шебой. «Да какой парень пятнадцати лет, у которого в жилах течет кровь, а не вода, отказался бы покувыркаться в стогу с Шебой Харт?» — интересовался журналист. Смелая получилась статья. И честная. Но она вызвала шквал иных, ханжеских публикаций с протестами против «легкомысленного отношения представителя прессы к серьезнейшей проблеме».
В конце концов Совет по печати осудил статью, и «Стандард» в качестве извинения была вынуждена опубликовать интервью с матерью Конноли. Я сохранила тот номер газеты. Интервью вышло под заголовком «Мальчикам тоже нужна защита». Привожу здесь первый абзац:
Пока недоказанную, но вероятную сексуальную связь Шебы Харт с моим сыном — которому в то время было пятнадцать лет — на страницах этой газеты недавно назвали «подарком судьбы для господина Конноли» («Мечта любого школьника», 20 янв. 1998 г.). Я — мать, и я глубоко оскорблена подобным легкомыслием по отношению к вероятному преступлению миссис Харт. Нахожу неимоверным, что сексуальное насилие над несовершеннолетним у кого-то вызывает смех. Могу лишь предположить, что миссис Харт извлекает выгоду из двойного стандарта нашего общества в отношении пола. Если бы Стивен был девочкой, никому не пришло бы в голову шутить над случившимся и ни у кого не хватило бы наглости усомниться в его невинности.
