Сколько времени, спрашивал он себя, будет продолжаться это? И как вообще они станут выбираться отсюда, когда он в конце концов признает поиски абсурдными?..
Валентайн грустно слушал меняющийся ритм дождя, пока наконец не заснул. И почти сразу же почувствовал натиск сновидения. По его насыщенности, по особой живости и теплоте понял, что это не обычное сновидение, а скорее послание Леди — первое с тех пор, как он покинул побережье Джихорны. И все же, когда он ждал какого-нибудь ощутимого признака присутствия его матери в энергии разума, он все больше недоумевал, поскольку она не объявлялась, и на самом деле импульсы, проникающие в его душу, казалось, исходили из совсем другого источника.
Король Снов? У него тоже, конечно, была сила входить в мозг издалека, но, даже и не в такое смутное время, как это Король Снов не пытался использовать свои средства на Коронованном.
Кто же тогда? Валентайн, осторожный даже во сне, тщательно осматривал границы своего сновидения, ища и не находя ответа.
Сон, казалось, был полностью лишен говорящей структуры; это было нечто, состоящее из бесформенных форм и беззвучных звуков и создающее ощущение события чисто абстрактными средствами. Но постепенно сон предоставил ему скопление движущихся образов и скользящих движений настроения, что стало метафорой для чего-то вполне конкретного: извивающиеся, переплетающиеся щупальца уруна.
— Делиамбер?
— Да, я здесь, милорд!
— Где?
— Здесь. Недалеко от вас. Двигаюсь к вам.
Все это было передано не в каком-то привычном разговоре, мысленном или каком-то ином, а полностью рисунком движущихся световых образов и состояния разума, рисунком, который нес недвусмысленное значение.
Через некоторое время сон покинул Валентайна, и он спокойно лежал, не спеша размышляя о том, что пришло сейчас к нему, и впервые за все недели блужданий у него появилось какое-то чувство надежды.
Утром, когда Слит готовился сворачивать лагерь, Валентайн сказал:
— Нет. Я планирую остаться здесь еще несколько дней.
Сомнение и смятение, мгновенно подавленные, на миг промелькнули на лице Слита. Но он только согласно кивнул и пошел к скандарам распорядиться не трогать палатки.
— Эта ночь принесла тебе вести, милорд? — спросила Карабелла.— Я вижу это по твоему лицу.
— Делиамбер жив. Он и другие следуют за нами, стараясь соединиться с нами, но мы так много и быстро перемещаемся, что они не могут нас догнать. Стоит им нас только зафиксировать, как мы уже начинаем следовать в каком-то другом направлении. Нам надо подождать их на одном месте, тогда они смогут выйти на нас.
— Ты разговаривал с уруном?
— С его образом, его тенью. Но то была истинная тень и достоверный образ! Они скоро будут у нас.
У Валентайна не было в том сомнений. Но день прошел, за ним еще один и еще. Каждый вечер надевал он свою диадему и посылал сигналы, но ответа не получал. Охранники-скандары принялись рыскать по джунглям, как неутомимые звери, Слит стал беспокойным и раздражительным и иногда уходил один на несколько часов, несмотря на прежние утверждения, что он испытывает страх к метаморфам. Карабелла, видя, как накаляется обстановка, предложила чтобы он, она и Валентайн немного пожонглировали, дабы немного отвлечься, отойти от забот, но Слит сказал, что у него к этому сейчас не лежит душа, а Валентайн, согласившись на ее уговоры попробовать, был так неловок из-за отсутствия практики, что оставил бы тут же все попытки, если бы не настойчивость Карабеллы.
— Ты просто заржавел! — констатировала она. — Ты думаешь, мастерство остается острым без постоянного оттачивания? Но оно вернется, если потренироваться. Ну, Валентайн, лови! лови! лови!
Она и в самом деле была права. Немного усилий, и он снова почувствовал прежнее ощущение, когда единство руки и глаза могли унести его туда, где время не имело значения.
Скандары, хотя они определенно должны были знать, что жонглирование было когда-то профессией Валентайна, изумились, наблюдая, как Коронованный занимается такими вещами, и глазели с неприкрытым любопытством и благоговением, как Валентайн и Карабелла ловко перебрасывали взад-вперед друг другу всякую всячину.
