Он тряхнул головой, отгоняя дикие мысли, и сказал:
— Интересно, как удается Меняющим Форму или кому бы то ни было выживать в пустыне?
— Они народ изобретательный. Приспособились.
— И много их здесь?
— Кто знает! Я натыкался несколько раз на группы человек по пятьдесят, по семьдесят. Вероятно, есть и другие, хотя, возможно, я встречал одних и тех же, только в разных обличиях.
— Странный народ,— пробормотал Деккерет лениво погладив отшлифованный камень, венчающий столбик алтаря. С молниеносной быстротой Баржазид схватил Деккерета за запястье и отвел его руку.
— Не прикасайтесь к ним!
— Почему?— удивился Деккерет.
— Это святыня.
— Для вас?
— Для тех, кто воздвиг,— раздраженно ответил Баржазид.— Мы относимся к ним с уважением и чтим магию, которая может здесь заключаться. В этих местах никто не навлекает на себя месть соседей случайно.
Деккерет удивленно смотрел на человечка, столбики, два бассейна, стройные остролистые деревья. И, несмотря на зной, его затрясло. Он окинул взглядом местность за маленьким оазисом — волны барханов, пыльную полосу дороги, исчезающей на юго-западе в стране тайн.
Солнце быстро поднималось, источая нарастающий жар, Деккерет оглянулся на горы, через которые путники перевалили — огромные и зловещие, они, как стена, отрезали их от цивилизации в этой знойной земле. И вдруг он ощутил пугающее одиночество, усталость и затерянность.
Подошел Динитак Баржазид, покачиваясь под грузом фляг, которые сбросил чуть ли не на ноги Деккерету. Деккерет помог парнишке наполнить их водой из чистого бассейна. Потом напился сам. Вода оказалась холодной, со странным металлическим привкусом, правда, не неприятным, и Деккерет решил, что в этом повинны минералы.
Чтобы погрузить фляги во флотер, пришлось сходить до водоема и обратно раз десять. Динитак объяснил: больше источников не будет несколько дней.
Подкрепившись такой же грубой пищей, что и в первый день, они, когда зной достиг своего сводящего с ума полуденного пика, растянулись на соломенных тюфяках.
В третий раз за всю жизнь Деккерет спал днем, и организм начинал привыкать к такой перемене. Он закрыл глаза, вверяя душу возлюбленной Властительнице Острова Снов, святой матери Властителя Престимиона, и почти сразу погрузился в сон.
На этот раз пришло послание.
Он уже не помнил, когда получал послания. Для него, как и всех на Маджипуре, они являлись основной сутью бытия, ночным наслаждением, успокаивающим разум, указаниями, очищением души, руководством, нахлобучкой и многим другим. Каждый с детства обучался восприятию посланий во сне, наблюдению и запоминанию, соотношению их содержания с часами бодрствования. И всегда благосклонная вездесущность Властительницы Острова Снов воспаряла над принимающим послание, помогая ему познать состояние своей души, причем связь она поддерживала со всеми миллиардами жителей огромной Маджипуры одновременно.
Деккерет увидел себя поднимающимся на горный кряж, через который они недавно перевалили. Он был один на один с невероятно огромным солнцем, заполонившим половину неба, но жара почему-то не тревожила его. Крутой склон прямо за гребнем обрывался вниз, вниз, вниз, растягиваясь, казалось, на сотни миль, а под собой он видел ревущий, дымящийся котел — кратер вулкана, где пузырями лопалась красная магма. Невероятный водоворот подземных сил не пугал. Наоборот, его тянул к себе этот странный шум, он стремился погрузиться в его глубину, расплавленный жар. И стал спускаться бегом, оскальзываясь, часто пролетал несколько метров, а приблизившись, увидел лица в трепещущей лаве: Властитель Престимион, Понтифик, Баржазид, Колатор Ласгия и метаморфы, чьи таинственные полускрытые образы плясали по краям. Могущественные люди изнемогали в центре вулкана, и Деккерет рванулся к ним. Возьмите меня к себе, я здесь, я пришел! — кричал он, пока не осознал, что все фигуры исчезли, оставив один огромный белый лик, в котором узнал возлюбленное лицо Властительницы Острова Снов, чей вид глубоко и сильно внедрил блаженство в его душу, ведь прошло много месяцев с той поры, когда Властительница последний раз являлась ему.
