На большинство приглашенных в «пункты опроса» в этих учреждениях уже имеются личные карточки, куда вносятся данные, полученные путем опроса в поездах, а также от агентов БНД.
«Как мы могли наблюдать, — пишет журнал «Конкрет», — посетив пункты опроса в Ганновере, почти все опрошенные производили весьма плачевное впечатление. Мы спросили нескольких: «Что от вас хотели узнать?» «Клиенты» пункта опроса были не в восторге от посещения. Большинство предпочитало молчать в ответ на наши расспросы. Другие держались очень скованно. Многие же говорили охотно о том, что им пришлось пережить. Сорокапятилетняя домохозяйка Марлис Нетцман из Брауншвейга сказала: «Я две недели находилась в гостях у сестры в Эрфурте, а сейчас меня спросили, как живут люди в Северной Германии, что они думают и т. д.». Шестидесятидвухлетняя пенсионерка, которая переехала из Цвиккау в Ганновер, заявила нам совершенно расстроенная: «Если бы я знала, чего от меня хотят, я бы совсем не пошла туда».
БНД через «пункты опроса» изучает на предмет вербовки, естественно, не только домохозяек и пенсионерок. Тот же «Конкрет» рассказывает, как в шпионскую сеть попадают более «перспективные» кандидаты.
…В четверг В января 1970 года в кафе «Крёпке» произошла следующая история. Когда торговый служащий Альберт Шрёдер,
31 года, зашел около пяти часов перекусить, к нему подсел темноволосый мужчина высокого роста. Незнакомец начал разговор со Шрёдером. Сначала шел обмен мнениями о футболе и о новых автомобилях. «Затем, — рассказывает Шрёдер, — незнакомец очень целеустремленно начал подводить разговор к деньгам. Он хотел знать, доволен ли я своей работой, какую получаю зарплату. Неожиданно я заметил, что визави знает обо мне больше, чем я успел рассказать ему, сидя за столом. Он заявил, например, что мои языковые познания и некоторый опыт работы в печати можно было бы использовать гораздо лучше: устроиться работать корреспондентом или репортером. Потом он мне дал совет. Через несколько дней мне следовало зайти на Мюнцштрассе, 4 на четвертый этаж. Там, по словам мужчины, находится учреждение, которое может найти для меня лучшее применение. Мужчина избегал отвечать на мои удивленные вопросы. Расплатившись за себя и за меня, он исчез».
На следующий день Шрёдер посетил указанное ему учреждение. Это было ганноверское «бюро опроса». Шрёдера принял господин Кляйн. «Я являюсь начальником отдела кадров», — заявил он, не выразив никакого удивления по поводу рассказанной Шрёдером истории, происшедшей с ним в кафе. Кляйн попросил предъявить удостоверение личности и удалился на полчаса. Шрёдер даже не предполагал, что его собираются завербовать, сделать агентом БНД.
Однако «предложение» не было случайным. Задолго до В января кандидата на вербовку начали изучать органы разведки, ведомство по охране конституции (контрразведка ФРГ). Дело в том, что Шрёдер всего три четверти года назад вернулся в ФРГ. До 1959 года он проживал в местечке неподалеку от Парижа, где работал как корреспондент газеты Красного Креста и некоторых церковных изданий. У Шрёдера не было родных, и когда он вернулся в ФРГ, то оказался без средств. Контролеры на вокзале посоветовали ему зайти в бюро для беженцев, расположенное в Вальдесэкке. Там в течение часа он беседовал с заместителем руководителя учреждения Вегене ом. Во время беседы Шрёдер заметил, что разговор записывается на пленку, и сказал: «Там что-то пощелкивает, господин Вегенер. Мне кажется, нужно выключить магнитофон, так как пленка кончилась». В ответ Вегенер бросил: «Извините, я перед этим слушал музыку».
Спустя некоторое время Шрёдера вызвали в политическую полицию. Здесь очень интересовались его биографией, акцентируя внимание на политических взглядах посетителя.
И только теперь, сидя в приемной «бюро опроса», Шрёдер мог объяснить себе столь повышенный интерес к своей персоне.
После того как журнал «Конкрет» ознакомился своими силами со сферой деятельности и задачами «центрального пункта опроса», этого отдела БНД, сделал свое заявление и шеф отдела Кляйн. Он сказал: «Мы опрашиваем людей, побывавших в ГДР или в государствах восточного блока. Лучше всего, конечно, если они совсем свеженькие. Адреса мы получаем при посредстве и помощи различных учреждений. Все на добровольной основе. Я не думаю, что мы создаем какую-либо угрозу для людей. Вот уже 12 лет, как мы работаем без всяких осложнений». На вопрос о том, можно ли назвать его учреждение как некоего рода «официальную службу разведки», Кляйн ответил: «Да, так можно сказать. Но в своем журнале вы не должны об этом писать. Мы не намерены популяризировать свою деятельность среди общественности». Что касается других вопросов, то Кляйн заявил «Конкрету», что они входят в компетенцию соответствующего министерства, в частности ведомства федерального канцлера.
