В коме
Собственно говоря, я должен быть уже мертвым. Когда заключенные проходили мимо моей постели, они крестились. Я почти все время находился в коме. Если я стонал, то другие больные переворачивали меня на бок или давали попить.
Доктор Алдеа почти ничем не мог помочь. "Если бы у нас были современные лекарства, - сказал он. - Стрептомицин, новое американское изобретение было чудом, исцеляющим туберкулез. Но партия утверждает, что все это только западная пропаганда".
Четверо мужчин, которых поместили в палату вместе со мной, умерли в течение следующих четырнадцати дней. Временами я и сам не был уверен, жив я или уже мертв. Ночью я засыпал всегда лишь на короткое время, чтобы быть разбуженным от сильных приступов боли. Меня поворачивали в среднем по сорок раз на бок, чтобы смягчить боли. Гной вытекал из дюжины открытых мест. Моя грудь распухла от гноя. То же самое было с позвоночником. Я постоянно харкал кровью.
Моя душа еще была связана с телом тонкой нитью, и я уже собирался покинуть видимый мир. Я спрашивал своего Ангела Хранителя: "Какой же ты Защитник, если не можешь даже защитить меня от этого страдания. Во вспышке слепящего света, длившейся, казалось, всего тысячную доли секунды, я увидел существо с несколькими руками, как у Кришны [18] , и услышал его голос:
"Я не могу сделать для тебя всего, что я собственно должен, я - всего лишь Обращенный".
Услышав это, я не мог вспомнить ни о Библии, ни о какой-либо истине веры. Дух отказался в ту минуту служить мне, и я не мог дать объективной оценки своему видению. Только в памяти, словно в тумане всплывало слышанное когда-то. Право славные мистики описывали особые случаи, когда падшие ангелы возвращались на службу богу. Однако это обращение не может полностью изменить сути того, кто был очень злым, даже если он принес глубокое покаяние. Как бы то ни было, это видение оказало мне решающую помощь. Оно дало мне возможность постичь смысл страданий, которые я должен был перенести. Я пережил первый кризис. Сочувствие в глазах доктора Алдеа постепенно превращалось в удивление, потому что я все еще оставался жив. Поскольку я не получал никаких лекарств, по утрам температура начала на час снижаться. Мои мысли стали яснее. Я начал смотреть и стал замечать свое окружение.
Никто не умер атеистом
В нашей палате находились двенадцать поставленных близко друг к другу кроватей и несколько маленьких столов. Окна были раскрыты, и я мог видеть мужчин, работающих в огороде. За ними находились высокие кирпичные стены с колючей проволокой. Было очень тихо. Здесь не было сигнальных звонков, рычащих тюремных охранников, да и, вообще, не было охранников. Они боялись заразиться и держались от пациентов как можно дальше. Тыргул-Окна управлялся "на расстоянии" и, из-за равнодушия и небрежности, был одной из наименее строгих тюрем. На нас все еще была та одежда, в которой нас арестовали. На протяжении всех лет мы без конца латали ее с помощью лоскутов, которые нам удавалось находить.
Заключенные приносили еду к двери политического отделения. Оттуда ее разносили по отдельным камерам. Кто мог ходить, сам забирал свою порцию, остальные получали ее в постели. Давали жидкие щи и немного белой фасоли или водянистую похлебку из пшена или кукурузы. Некоторые заключенные, имевшие силы, могли перекапывать участок земли во дворе, остальные лежали на своих нарах и убивали время болтовней. Но в комнате номер 4 царила другая атмосфера. Поскольку до сих пор еще никто не покинул ее живым, она была названа "камерой смерти".
В ней я пролежал тридцать месяцев. За это время там умирали косяками, и их место занимали другие. Но вот что важно и достойно внимания: никто из них не умер атеистом. Фашисты, коммунисты, святые, убийцы, воры, священники, богатые помещики и самые бедные из всех нищих были битком набиты в маленькой камере. Но ни один из них не умер, ни примирившись прежде с Богом, затем с людьми.
Многие поступали в комнату номер 4 будучи убежденными в том, что Бога нет. Но я видел, как неверие их рушилось перед лицом смерти. Когда кошка бежит через мост, это еще не означает, что мост обладает выносливостью. Но если по нему может проехать поезд, значит мост исполнил свое назначение. Если человек называет себя атеистом, когда сидит со своей женой за чашкой кофе с пирожными, это еще не означает, что он и в самом деле атеист. Истинное убеждение должно выдержать серьезное испытание. Атеизм же не в состоянии этого сделать.
