В жестокие дни византийских царей
Погас ореол христианских идей,
Был деспоту продан Познания храм,
Где прежде курился наук фимиам,
И церковь навеки закрыла врата,
Для всех, ожидавших прихода Христа.
Был богом ее лишь телец золотой
Да гордый и пышный властитель земной.
Тянулись года ожиданий и слез,
Но в мир не являлся распятый Христос,
Суровое царство насилий и зла
Глубокая вера сломить не смогла.
В земле истлевали остатки креста,
И новые люди не знали Христа.
Вдали от селений и мира всего
Сходились в мольбах прозелиты его.
Там в говоре волн и движеньях светил
Им чудились зовы таинственных сил,
Сияющий купол бездонных небес
Стал полон для них бесконечных чудес,
И горы, и море, и лес, и трава —
Казались исполнены тайн божества.
Овен наднебесный был символ того,
Кто к жизни восстал от креста своего,
В созвездии Девы жила его мать…
Привыкли они их кресты почитать,
Привыкли их видеть на небе ночном:
Над Девою первый, второй над Овном.
[16]Их мысль уносилась туда, в небеса,
Где вещих созвездий идет полоса,
Как кони, планеты несутся по ней,
И видятся в ней очертанья зверей.
Ее через весь кристаллический свод
Овен лучезарный и тихий ведет,
Но каждые сутки от горьких измен
В подземное царство уходит Овен,
И плачет дождями небес глубина
О том, что с нее изгоняют Овна.
В века вдохновенных мистических грез
Христос был Овен, и Овен был Христос,
А звезды ночные — в венках из лучей
Бессмертные души минувших людей.
Светлее и чище из всех христиан
В душе этот культ сохранял Иоанн.
На солнечном зное, в глубокой тоске
Стоял он один на прибрежном песке.
За ним поднимался могучий утес,
Где пенился волн бесконечный хаос.
Печально он спрашивал море и лес:
— «Когда же придет избавитель с небес
«И сделает снова на радость векам
«Он храмом науки поруганный храм?»
И вот помрачилась небес глубина,
И в ветре услышал он голос Овна:
— «Среди бесконечных земных перемен
«Я тот же, что был, твой учитель — Овен.
«Я вижу смятенную душу твою
«И в буре тебе Откровенье даю.
«Иди на утес по надбрежной тропе,
«Я будущность мира открою тебе.
