Христос: миф или действительность? - страница 100

На этот вопрос Кюнг ответа не дает.

Часть сообщений об Иисусовых чудесах, говорит он, может отражать то, что действительно было. Например, в случаях исцеления надо иметь в виду возможность психотерапии. Ведь многие болезни психогенны, и в некоторых случаях лечебный эффект мог действительно достигаться. А как быть с другими случаями, когда описываются Иисусовы чудеса, не связанные с болезнями? И там, рассуждает Кюнг, могли быть «поводы» к тому, чтобы соответствующая легенда появилась. А уж если обнаруживается такой повод, то и легенда уж не совсем легендарна. Например, сообщение о том, как Иисус своим словом усмирил бурю на море, может иметь исторические основания в действительном происшествии, когда после обращения к богу с мольбой о спасении случайно последовало облегчение положения терпящих бедствие. Ни одним намеком Кюнг не выражает мнения о чудодейственном значении молитвы, он имеет в виду просто случайное совпадение обстоятельств. Такое же совпадение могло явиться «историческим поводом» к любому другому евангельскому сообщению о чуде, сотворенном Иисусом. Но что тогда остается от религиозного учения о чуде как сверхъестественном событии, нарушающем законы природы?

Фактически отвергается и учение о центральном чуде жизни и смерти Христа: о его воскресении из мертвых. Что оно центральное, что вера в него является пробным камнем для установления того, может ли данное лицо считаться христианином, вытекает из категорического утверждения апостола Павла: «…Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (I Коринф., XV, 14). Как же обходится Кюнг с этим непререкаемым условием «нетщетности» веры?

Он дает здесь классические образцы казуистического теологического суесловия, фактически лишенного всякого смысла, но имеющего видимость не только благочестия, но и глубокомыслия. Воскресение было, но его и не было. И наоборот: вокресения не было, но оно было. Десятки страниц исписываются так, что на каждой из последующих опровергается то, что сказано на каждой из предыдущих.

В немецком теологическом словоупотреблении события, связанные с воскресением и вознесением Христа, обозначаются выражением Ostergeschichte — «пасхальная история», а вера в воскресение связывается с представлением о «пустом гробе», каковой был, по евангелиям, обнаружен учениками Иисуса после того, как тот, воскресши, ушел из него. Кюнг свободно оперирует этими понятиями, но так опустошает их, что можно с полным правом сказать: он их просто исключает из христианской догматики. Делает он это, однако, чрезвычайно «элегантно», если выражаться его же терминологией.

Для начала автор подменяет понятие воскресения понятием воскрешения. Не сам, мол, Христос воскрес, а бог его воскресил. А является ли «воскрешение» действительно историческим фактом? Ответ на это можно усмотреть в следующей тираде: «Если говорить о воскрешении Божией деятельностью, то не может быть речи о строгом историческом смысле этого события и о его установлении исторической наукой и историческими методами. Воскрешение имеет в виду не такое чудо, которое прорывает законы природы и констатируется внутримировыми методами, дислоцируется и датируется как сверхъестественное вторжение в пространство и время» (стр. 338). Затем следует ряд выпадов против наук (исторической, биологической и т. д., включая теологию), которые «видят лишь один аспект многослойной действительности». А если видеть все аспекты, то окажется, что как при воскресении, так и при воскрешении «речь идет о метафорических, образных терминах». В основе образа воскресения лежит представление о вставании, пробуждении от сна с возвратом в предшествующее состояние, в земную смертную жизнь. А здесь воскресший — простите, воскрешенный Иисус переходит в совсем другое состояние. Это не жизнь, а нечто совсем иное; чтобы подчеркнуть это, Кюнг прибегает даже к латыни totaliter aliter — полностью другое. Но что именно?

Опять Кюнг прибегает к своему излюбленному приему: воскресение Христово не есть то или другое, или третье, или десятое, но оно есть и то, и другое, и десятое: «Не призрак и все же не осязаемое, видимое и невидимое, материальное и нематериальное, по сю и по ту сторону времени и пространства».