И зашоркал, не оборачиваясь. Ну да, я же у него маленький.
Солнце еще не утратило силу, но перекрой-месяц тоже нашел себе нишу в дальнем углу небосвода, кокетливо обозначив свой узенький серп над крышею элеватора.
Подсобление требовалось минимальное: щелкнуть два раза по краям черновой доски натянутою веревкой, густо надраевнной куском природного мела. Я фиксировал край в указанных точках, дед со своей стороны корректировал: "Левее... еще чутка... вот так, а теперь держи..." - плямк, плямк! - и свободен. А какой с меня толк, будь я даже в своем натуральном возрасте? Ни станка под рукой, ни электролобзика. Работать плотницким топором - та еще наука и мука. В наше время этого уже никто не умел. Любить по всамделешнему - до слез, до бессонницы - и то разучились.
- Сбрехала Пашка! - бабушкин голос, раздавшийся в проеме калитки, приближался и нарастал. - Пимовна говорит, такой сон к добру. Звезды над порушенным храмом - перемены в семейной жизни. Зря Анька расстроилась. Все у нее наладится. Может, замуж пойдет? Пойдемте-ка в хату, тёмно уже.
Дома она не завалилась в кровать, а принялась жарить семечки в большой сковородке, напевая под нос любимую мамкину песню "Подари мне платок". Я ждал, ждал, да и уснул за столом...
Рубена я встретил напротив школы, когда возвращался из магазина с десятью килограммами сахара. Ноша была не то чтобы тяжела - неудобна. Опустишь руку - волочится по земле, а долго держать на весу - пальцы немеют. Для переноски сыпучих грузов, которые не помещались в магазинный бумажный кулек, у бабушки был специальный мешок из плотной льняной ткани. Не наволочка, а что-то типа основы для пуховой подушки, с тесемочками для завязки.
Пер я, короче, свой груз с перекурами, разминал пальцы, благо, лавочки стояли тогда у каждой калитки, а кум гарцевал мимо на новеньком фабричном турчке, напоминавшем маленький мотоцикл. Заметил меня, подкатил, ногой о скамейку облокотился:
- Садись, Санек, подвезу!
Видок у него гордый-прегордый. Еще бы! Сто восемьдесят рэ под сракой. А это четыре с гаком дедовых пенсии. Названия за коленом не вижу, и так знаю, что "Рига-3". Все блестит, двигатель под левой ногой лоснится заводской смазкой. По периметру топливного бачка окантовка в виде квадратиков, нарезанных из голубой изоленты. А в центре, где крышка, переводная картинка - фиремнный знак ГДР - солнечная блондинка скалит в улыбке свои лошадиные зубы.
Вот тебе и еще одна альтернатива! Забогател кум. Надо же, - думаю, - как все удачно сложилось: мне не топать пешком и у Рубена обнова. Может, не вспомнит на радостях, что хотел меня пригласить?
Куда там!
- Ты ж не забыл?
- Забудешь с тобой! Мне как сказали, что ты вчера вечером приезжал, так я и вспомнил про днюху.
- Какую еще Нюху? - не догнал будущий кум, и радостно газанул. - Завтра мой день рождения, к двенадцати приходи.
- Из наших кто-нибудь будет? - осторожно прозондировал я.
- Из нашего класса? - переспросил Рубен и заглушил двигатель. - Если ты не взбрыкнешь, как в прошлом году, то будет нас за столом всего трое: ты, я и Славка Босых. Хотел пригласить Соньку, да нет ее в городе, и будет нескоро. В пионерский лагерь уехала. На первые два потока. А пацанов с нашей улицы звать не хочу. Пошли они...
Ну да, - подумалось мне, - это было уже в прошлом. И не со мной, а черт его знает с кем. Когда за плечами жизнь, время уже не является точной физической величиной. Плюс-минус один год - незначительная погрешность для моей старческой памяти. Значит Женьку Саркисову, ставшую впоследствии Джуной, я никогда не увижу. Отключить бы еще в душе детскую обиду и антипатию к этой загадочной женщине.
- Не понял, ты че, оглох? - возвысил голос Рубен.
- А? - всполошился я.
- Садись, говорю, поехали! А то накататься, как следует, не успеем. Мне к вечеру нужно турчок хозяину отвезти.
- Так это не твой?
- Поехали, говорю! Давай-ка сюда мешок, я его на руль положу...
Вот блин! За всю свою жизнь, никогда не ездил ни на турчке, ни на мотоцикле. Первое впечатление - состояние постоянной тревоги по причине отсутствия за спиной надежной опоры. А если по-честному, я натурально приссыкивал опрокинуться навзничь на какой-нибудь кочке. За рулем легковой машины скорость так остро не ощущается. Поэтому я сидел, сомкнув побелевшие пальцы на животе у кума, а он, падла такая, мало того, что газовал, но время от времени, поворачивал ко мне коротко стриженый чуб, стараясь переорать свистящий в ушах воздух:
