Шли молча. Бабушка Катя все чаще вытирала лоб рукавом. Я тоже устал, но не подавал виду.
По этому склону никогда не росло ничего, кроме разнотравья.
Пастухи выгоняли сюда коров, пчеловоды везли ульи к ближайшей посадке. За ней начинались делянки работников семсовхоза. Земля там, как пух лебяжий. Сплошной чернозем, без единого камушка. Я ведь когда-то три года на ней отбатрачил...
На этой простенькой мысли я чуть не споткнулся. Потому, что вспомнил, узнал одну из смешливых теток, которых мы подвозили до моста через Невольку. Твою мать! Это же моя бывшая теща!
Любка мне встретилась через два года после того, как вернулся из Мурманска и окончательно осел на этой земле. С ремонтом машин к тому времени я уже завязал, в газету еще не устроился, но временно был при деле. Ради записи в "трудовой", сидел в частной конторе и перематывал сгоревшие двигатели.
Сказать, что платили мало, значит, ничего не сказать. Вместе с мамкиной пенсией, нам хватало числа до двадцатого. Приходилось выкручиваться. В паре с попом-расстригой, который состоял в РНЕ, и по этой причине был в розыске, мы собрали "бригаду ух". Были в ней и сборщики подписей, и агитаторы, и работники паспортного стола, и нужные люди на местных уровнях власти. Модно было тогда кого-нибудь выбирать. То в край, то в район, то в Думу.
Нашу работу знали. Хоть плакали, но обращались. Где ты еще команду найдешь в самом отдаленном районе? Не победили ни разу, но всех кандидатов до урн для голосования довели.
Люди за дело держались потому, что платили наличными. В то время страна жила большим многоязычным колхозом. В ходе был бартер. Зарплату давали чем угодно, лишь бы не живыми деньгами - сахаром, комбикормом, зерном, растительными маслом. Пенсии стабильно задерживали. Как бы мы с мамкой выжили, если б не тот Клондайк?
Мы с попом становились на ноги, обрастали нужными связями. Я приоделся, он провел себе телефон. Брат Серега заезжал иногда, занять денег на сигареты, по причине задержки зарплаты. Заметили нас и местные рэкетиры. От меня отвязались быстро. Задали только один вопрос: кем мне приходится начальник следственного отдела. Услышав ответ, вежливо раскланялись и ушли. Я даже не понял, кто это такие.
А вот батюшку хотели конкретно взять "на хапок". Лучше бы они это не делали. Из Краснодара приехали два человека с глазами живых мертвецов, погрузили "смотрящего" в багажник крутой иномарки, и куда-то увезли на неделю.
Кем они были, этого я сказать не могу. То ли однопартийцы из РНЕ, то ли товарищи по оружию, с которыми наш поп воевал в Приднестровье, Абхазии и Югославии? А может, один из клиентов подсуетился? Мы в то время работали на двух крутых бизнесменов, мечтавших подвинуть батьку Кондрата на посту губернатора края.
Тоже люди очень серьезные. В кабинет к "самому" я был не вхож. Но достаточно сказать, что зарплату на всю бригаду, мне выдавал Толик Пахомов - будущий мэр города Сочи. Он меня почему-то считал своим старым знакомым. Все спрашивал, не пересекались ли мы с ним по комсомольской работе?
В общем, с Любкой мы познакомились, когда доллары у меня выпрыгивали из карманов. Привел в дом. Думал, за матерью будет смотреть. Фиг вам, на следующий день подрались. Да так, что у новой моей половины заколка от левой серьги отвалилась. Мамка, как я, правша. Искали вдвоем, не нашли. Наверное, в щель на полу провалилось.
Ладно, думаю, не бросать же? Ну, бывает, характерами не сошлись. Ухаживать за психически больным человеком, та еще судорога. Отдал ей золотое кольцо, что когда-то носил, отвел к ювелиру, отремонтировали ее бижутерию.
Стали мы набегами жить. То у меня, то у нее. В зависимости от смены. Она в совхозной котельной работала оператором.
Не все в Любке меня устраивало, не все нравилось. Походка утиная и голос визгливый. Вроде бы говорит, а кажется что кричит. В стакан заглядывала не хуже меня. А кто из нас без недостатков? Были и свои плюсы, да такие, что закачаешься! Как они с тещей, той самой молодкой, что тискала меня поутру, пели на два голоса!
И еще один, самый главный момент, из-за которого я Любке прощал очень многое. До войны ее дед был парторгом в том самом колхозе, где мой председательствовал, а матери наши дружили. Думал, что это судьба.
