Хранители времени - страница 47
Когда мы оказались рядом с территорией Ясной Поляны, я снова взяла в руки фотоаппарат и начала делать снимки: вот Наташа пытается обойти грязь, — следствие недавнего дождя, вот знаменитое кафе «Прешпект», вот сувенирные лавки, вот Настя и Сережа, они берут интервью у человека, который стоит в луже… В луже? Ох уж эти тонкости творческих профессий!
А вот и главный вход. Нас встретили две бело-зеленые колонны, соединенные маленьким забором, Большой пруд и березовая аллея, по ней мы и продолжили свой путь до теплицы. Она встретила нас аккуратными цветочными рядами с оттенками красного, голубого, желтого и оранжевого, большинство из этих цветов мы видели впервые. Царицу «райского сада» мы нашли в теплице. Она сидела за столом в синем блестящем платье и что-то записывала в тетрадь. Она была так увлечена, что даже бы не заметила нас, если бы мы не подошли ближе.
— Ой, девочки, проходите, а я вас ждала,
— сказала Мария Петровна, встала со своего места и подошла к нам. За пять минут, что мы были в теплице, она успела рассказать нам о всех растениях, которые посадила в этот день, а мы за это время чуть не сварились, казалось, что в этом месте было градусов сорок. «И как в такой духоте вообще можно продержаться?» — думали мы. Но больше нас поразило другое: на Марии Петровне, окруженной рассадой, удобрениями, жучками и духотой, было платье, — синее платье со стразами, такое, в котором можно пойти, скажем, в оперу или театр. А на голове у нее был ажурный белый берет, из-под которого то и дело выбивались кудрявые пряди. Удивительная женщина!
Мария Петровна проводила нас до маленького деревянного домика, где мы должны были начать с ней беседу, затем зашла внутрь, села за стол и начала свой рассказ с самого начала.
«Я хотела быть врачом»
— Я с Украины, тогда еще украинской ССР. Родилась в Запорожской области, Андреевский район, село Радоловка, — это очень большое село. Был тогда 1942 год, полыхала война, горела вся Украина, юг Украины, и все дома у людей, все село немцы захватили и румыны… Не было ни дома, ничего не было, даже несчастного ребенка не во что было запеленать. Дом сгорел, все сгорело, живность вся сгорела: ни коровы, ничего абсолютно.
Когда я родилась, папа снял с себя рубашку — и завернули меня. А сам бедный вообще, нечего было даже надеть, все сгорело. Вот я выжила, представляете, и через два месяца маму отправили окопы рыть в Мелитополь — город такой есть на Украине. И даже не смотрели, что ребенок есть. Власть объявила: «Скорей идите рыть окопы, потому что немцы нападают». И она бросила, бросила меня. Бабушка меня выходила, она была очень сметливой и умной женщиной, верующей такой.
Потом уже мы построили себе маленький домик, стало немножечко получше. Я так и жила, и училась я там же. А наше село, между прочим, болгарское. Я болгарка, не русская и не украинка. Ну а так — село у нас было очень большое, и все в основном жили только болгары, иногда там какой-нибудь прилепец приедет. Вообще, хоть и болгарское село, но школа была одна украинская, другая — русская.
Я училась, конечно, в русской школе. Закончила хорошо, с одной только четверкой, все было на пять. Тогда в те времена правил у нас Хрущев, как раз, когда я закончила школу — 1959 год. Он сделал так, что вот закончили школу дети и они должны два года были отработать и потом могли уехать куда-то там: или работать, или учиться. И вот он не выпускал, не знаю, что было в России, но на Украине не выпускали. Представляете?
Я вообще-то была отличницей, а мой папа все-таки был тоже как бы у власти, — председатель колхоза. Паспортов ни у кого не было, это же как жили? Папа мне говорит: «Все же знают тебя, ты хорошо училась очень. — Я такая была активная. — Мы можем тебя выпустить, ты получишь паспорт и поедешь учиться». Я хотела быть врачом. И говорю: «Папа, ну как же так? Я уеду, а потом все будут пальцем на тебя показывать: «Ты свою дочку отправил учиться, а мы, значит…» Другие девчонки там тоже были: и средние такие, и те, что очень хорошо учились, и еще были ребята. А ребятам хорошо было, их в армию прямо сразу забирали, они не мучились, как женщины и девочки. А нам — вот так.
