– Мы должны все это сжечь… всех этих омерзительных чудовищ, – сдавленно произнес переодетый монах, столкнувший с полки сосуд. Его взгляд упал на шестерых карликов, невольно прижавшихся друг к другу.
– Вперед, – не слушая его, сказал предводитель монахов, – мы только попусту тратим время.
Себастьян повел их дальше, в глубины собрания диковинок. У него не было выхода. У него не было иного выхода, кроме как играть в нехорошую игру этих мужчин. Он понял это, когда они внезапно появились в том самом коридоре, через который Себастьян уходил, чтобы остаться наедине и оплакать смерть кайзера. Их было двое. Сначала он принял незнакомцев за монахов, но потом услышал щелканье каблуков, бросил один-единственный взгляд в темноту, пытаясь разглядеть лица под надвинутыми капюшонами, – и кинулся бежать. Однако предводитель незваных гостей схватил его, одной рукой рванул вверх, а другой закрыл ему рот. Затем они затащили Себастьяна в одну из многочисленных комнат, где он увидел остальных придворных карликов и двух монахов, которые постоянно угрожали его друзьям по несчастью обнаженными клинками.
– Ты знаешь, где кайзер Рудольф прячет библию дьявола? – прошептал ему на ухо предводитель монахов. Себастьян промолчал. Главарь встряхнул его. Себастьян снова промолчал и почувствовал, что мочевой пузырь грозит не выдержать такого ужаса. Главный слегка повернул голову, и один из его людей схватил стоящего рядом с ним карлика – это как раз был Мигель, с которым Себастьян жил еще при дворе испанского короля, – и замахнулся на него рапирой.
Себастьян закивал, как сумасшедший, не в силах дышать из-за барабанной дроби собственного сердца.
– В кунсткамере? В обмотанном цепью сундуке, да? Ключ от него кайзер носил на теле?
Осознавая свое бессилие, Себастьян снова кивнул.
– Тело кайзера, приготовленное к захоронению, находится в его комнате. Ну что, Торо, смог бы ты добраться до ключа? – Голос предводителя звучал взволнованно. То, что он знал прозвище Себастьяна, указывало на его принадлежность ко двору кайзера Рудольфа. Впрочем, голос был незнаком Себастьяну.
Карлик кивнул. Потом его освободили, и он сумел выполнить это поручение, поскольку никто не обратил внимания на крошечную, неуклюже передвигающуюся фигурку, которая пробралась к кровати кайзера, пока все сановники и вельможи стояли в углу комнаты и шепотом совещались. Потом Себастьян вернулся в маленькую комнату, все еще надеясь, что лжемонахи освободят его и его товарищей.
Когда они зашли в последнюю комнату, группа снова остановилась. Здесь кайзер Рудольф хранил вещи, которые поражали его больше других. Безоаровы камни,[2] отделанные золотом, оправленные в серебро или переделанные в кубки, были размещены на полках. Чучела зайца с одной головой и двумя туловищами, одно из которых было более искалеченным, чем другое, и двухголового теленка уставились на посетителей своими стеклянными глазами. Луч лампы стремительно скользнул по экспонатам выставки. Из темноты выступил внешне ничем не примечательный посох; кайзер Рудольф был абсолютно уверен в том, что это и есть легендарный посох самого Моисея, так же как и в том, что длинное веретено из слоновой кости, роскошно отделанное золотом и драгоценными камнями, было рогом единорога. Тускло блестели механические игрушки; под тяжестью находящихся в комнате людей деревянные половицы просели, на что среагировали пружины одного из стоявших поблизости механизмов, – и тут же металлическая Диана на таком же металлическом кентавре, громко заскрежетав, пришла в движение и проехала несколько дюймов по полу. Один из переодетых монахов выругался.
Себастьян указал на кольцо в полу. Лампа осветила тонкую линию мастерски подогнанного люка. Когда он был поднят, в комнату ворвались резкие испарения серы и селитры, смешанный запах высохших грибов, моха и других лишайников, благоухание розового и льняного масла, живицы и сандалового дерева, а базовыми нотами этого запаха был неопределенный, едва ощутимый дух загадочности, тайны и черной магии.
Себастьяна и остальных заставили первыми спуститься в тайник по приставной лестнице. Он услышал, как один из мужчин резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Поколебавшись мгновение, он нехотя повиновался.
