В 1244 г. наступил финал: армия крестоносцев, десятикратно превышающая число защитников крепости, окружила подножие горы. До осады катарские отшельники жили на лесистом восточном склоне Фавора. Увидев приближение неприятельских отрядов, они переселились под стены замка, а потом перебрались внутрь.
Осажденный замок состоял прежде всего из донжона, в первом этаже которого был зал площадью приблизительно пятьдесят квадратных метров, где проходили религиозные обряды катаров; к этому залу примыкало просторное помещение площадью более пятисот квадратных метров, где размещались склады, конюшни, фехтовальные залы и комнаты защитников крепости.
В замке образовалась ужасающая теснота и скученность. Места не хватало, поэтому многие поселялись в пещерах Сабарте. О. Ран, перед Второй мировой войной посетивший пещеры, писал: «И сейчас еще в этих гротах и нишах можно увидеть места, где когда-то были балки. Тут стояли жилища, от которых огонь и время оставили только почерневшие известняковые стены, несколько полусгнивших или обугленных поленьев да еще местами, где огонь и сила разрушения оказались бессильными, — рисунок или надпись».
Появлялось множество проблем, которые неминуемо возникают, когда большое количество людей собирается на малой замкнутой территории. Ни о каких удобствах не приходилось и мечтать. Продовольствие было на счету, вода расходовалась только на питье. Но сотни людей, собравшихся за стенами замка, вдохновляла на подвиг и поддерживала не земная пища, а несокрушимая воля и преданность своим убеждениям. Невзирая на все лишения, они готовы были защищать Монсегюр, последний оплот своей веры.
Видимо, французское золото купило несколько местных горцев, которые хорошо знали все подходы к замку и сумели провести к нему добровольцев из французского войска. Осажденным больше неоткуда было ждать помощи. Однако Мирпуа и Перелла не сидели сложа руки. Они предприняли ночную вылазку, которая хоть и не увенчалась успехом, показала, что дух катаров по-прежнему стоек.
Дюран, епископ Альби, был одним из тех мужественных прелатов, которые составляли славу воинствующей церкви. Человек энергичный, предприимчивый, способный инженер, специалист по осадным машинам, он горел желанием помериться силами с неприступной горой и толстыми стенами, защищавшими еретиков.
Но какой бы мощной ни была осаждающая армия, она не могла лишить осажденных помощи извне уже потому, что действовала во враждебной стране. Сочувствие всего населения было на стороне сражающихся за свои убеждения земляков.
Граф Тулузский предпринимал отчаянные, но скрытые попытки помочь осажденным. Безусловно, с его ведома Эсклармонда д'Айон сумела переправить в замок продовольствие, так необходимое защитникам. Сам граф надеялся на команду арагонских рутьеров, которым сам черт не брат, готовых за золото резать не только католиков, но и собственных родных. Но наемники даже не смогли преодолеть передовые посты французов. Граф просил осажденных продержаться еще немного: им на помощь непременно выступит император Фридрих II.
Иногда можно встретить упоминания о прибытии к подножию горы Бланки Кастильской. Видимо, она желала присутствовать при взятии замка. Настойчивые слухи о том, что в нем укрыта Чаша Тайной вечери, загадочный Грааль, заставила решительную женщину отправиться в путь.
Она не менее ревностно, чем ее неуклонно стремившийся к святости сын, поклонялась священным реликвиям и, наверно, надеялась заполучить главнейшую из них. Но оказалось, что осада еще и не начиналась. Воодушевив осаждающих — она всегда умела внушать желание исполнять ее волю, — королева отправилась обратно в Париж, по пути обозревая уже почти свои владения.
Конец Монсегюра неумолимо приближался. Люди устали от многомесячной осады. Их было всего несколько сотен против тысяч крестоносцев. Никто не мог ни сменить их, ни дать передышки. Установленная епископом Дюраном мощная катапульта без перерыва обстреливала восточную стену замка. Осажденным не давали покоя ни днем, ни ночью.
Как пишет Р. Карантини, ранним утром 28 февраля 1244 г., еще до рассвета, Раймон Перелла и Пьер-Роже Мирпуа, которые денно и нощно руководили героической обороной замка, появились на крепостной стене и приказали трубить в рог: после долгой осады, длившейся более девяти месяцев, катары Монсегюра сдались, и их полководцы предложили вступить в переговоры. И осажденные, и осаждающие желали только одного — конца этой мучительной осады.
