— В Кенсингтонский сад, — сказал он, откидываясь на подушки.
Что-то вроде мира и покоя вошло в его душу, когда, расплатившись у сада, он нырнул в прохладную тень. Еще из кэба он видел алые и шафрановые блики, а теперь, свернув с главной аллеи, узрел прекрасные цветы во всей их славе.
— Ax! — выдохнул он, останавливаясь перед целым ковром тюльпанов. Какой-то человек в какой-то форме посмотрел на него с одобрением, а то и с восторгом.
— Ничего погодка, — заметил он.
Лорд Эмсворт не ответил, он не слышал. Забывшись в экстазе, он уже не знал, где он — точнее, ему казалось, что он в бландингском раю; и, словно сеттер, он двинулся к цветам.
Человек в форме — то был смотритель, обладавший всей полнотой власти, — восхитился и тут, узнав родственную душу Он горевал и обижался, когда люди проходили мимо цветов как ни в чем не бывало.
— Ничего по… — снова начал он.
И страшно закричал. Если бы он не увидел, он бы не поверил. Приличный (хотя и неприбранный) посетитель оказался мерзейшим из созданий, опаснейшим из злодеев — тем, кто рвет на газонах цветы!
Судите сами: легко переступив через перильца, он пошел по траве и раньше, чем вы договорили слово «погодка», начал свое темное дело. Два тюльпана он уже сорвал и взялся за третий.
— Эи, вы! — кричал смотритель.
Лорд Эмсворт очнулся и невероятно загрустил.
— Простите, мои дорогой… — сказал он, вылезая обратно.
Смотритель произнес длинную и пылкую речь. Лорд Эмсворт пытался что-то вставить, но тщетно. Угрозы гремели все громче, народу собиралось все больше. И тут раздался еще один голос:
— Что такое?
Власть и порядок материализовались в виде толстого констебля.
Теперь смотритель говорил не как отец, распекающий сына, а как старший брат, взывающий к справедливости при виде того, что творит младший.
— Он говорит, — перевел констебль, — что вы рвали цветы.
— Я его видел! — вскричал смотритель парка. — Вот как вас.
Констебль снова обратился к графу словно к заблудшему чужеземцу:
— Он вас видел. Вот как меня.
Лорд Эмсворт обмяк и растерялся. Никому не желая дурного, он развязал дикие страсти и думал о том, что несправедливо, когда испытания выпадают человеку, который и так похож на Иова.
Констебль тем временем пососал химический карандаш и сурово спросил, открыв ту записную книжку, перед которой трепещут все шоферы такси:
— Имя, фамилия, адрес?
— Мой… э… дорогой, — отвечал девятый граф, — я, собственно… э… граф Эмсвортский.
Много пишут о неисповедимости толп и чаще всего — преувеличивают. Обычно толпа ведет себя вполне разумно. Когда она видит, к примеру, человека в мешковатых штанах, который рвет цветы с газона, а потом говорит, что он — граф, она смеется.
Констебль не поддержал ее оживления. Губы его горько искривились.
— Не предъявите ли карточку? — спросил он.
Близкие друзья лорда Эмсворта не спросили бы такой глупости. Карточки он терял сразу по приезде в Лондон, правда — после зонтика.
— Я… э… простите…
— Ха! — сказал констебль. Толпа опять засмеялась, да так обидно, что лорд Эмсворт метнул в нее негодующий взгляд. И в этот самый миг увидел Макалистера.
— Макалистер! — вскричал он.
Дело в том, что к толпе подошли двое: невысокий человек с рыжей жесткой бородой и высокий, властный, красивый, вроде римского императора, если ему надеть очки без оправы.
— Макалистер! — взывал граф. — Дорогой мой, скажите им, кто я!
После того, что было, менее великодушный человек мог бы решить, что это — возмездие. Но не таковы шотландцы.
— Лор-р-рд Эмсвор-р-р-рт, — сказал садовник.
— А вы кто такой? — спросил констебль.
— Я у него р-р-работал, — ответил Макалистер. — В саду.
— Вот именно! — жалобно сказал граф. — Старшим садовником.
Констебль сдался. Возможно, лорд Эмсворт и не был похож на лорда, но Макалистер как нельзя больше походил на старшего садовника. Служитель закона боготворил аристократию и понял, что совершил непростительную оплошность.
Однако чести своей не уронил.
— Расходитесь, расходитесь, — сурово сказал он. — Не мешайте!
И ушел, гоня толпу перед собой. Римский же император подошел к лорду Эмсворту, протягивая широкую руку.
— Доналдсон, — сказал он. — Ну, вот мы и встретились, лорд Эмсворт. Ты уж прости, Энгус, нам надо поговорить. Да, лорд Эмсворт, давно пора.
