— Мне вот интересно… — заговорил Никита спустя минуту. — А если бы я не пришёл на похороны, то что тогда? Не досталась бы мне квартира?
— Я знал, что вы придёте, — ответил Михаил. — Это я попросил вашу маму отправить вас.
— Вы серьёзно?
— Абсолютно.
— Так вот почему она так настаивала… — Никита отвёл задумчивый взгляд в окно.
Дальше ехали молча и долго. Никита не знал, о чём можно поговорить с этим нотариусом, да и не особо хотелось. Он засунул руки в карманы пальто и расслабленно осознал, что, как ни крути, а находиться в такую мерзкую погоду внутри тёплой машины — занятие довольно приятное.
Там, снаружи, сверкал и переливался в холодных тонах утренний город. Этот город Никита за пять лет своего здесь житья знал уже хорошо, помнил многие улицы, здания. В период, когда зима вколачивала в уставшую осень постоянные заморозки и снега, город стал немного грустным. Именно таким он теперь казался Никите, глядящему в окно. Большие и вялотекущие пробки, блеклые пейзажи и приглушённое небо… Никита словно находился в консервной банке, в которой концентрировалась и настаивалась суетливая городская жизнь, пропитываясь собственным соком, чтобы вскоре окончательно пришла зима и с аппетитом проглотила всё это щедрое угощение.
Потому Никита и вспоминал, какую тёплую одежду ему осталось купить к зимнему сезону. С деньгами у него последнее время совсем не ладилось: то и дело их ни на что не хватало. Он экономил как мог, но большой расход составляла оплата его квартиры, которую он снимал с одним парнем напополам. Оттого привычка откладывать деньги на покупку вещей в этом городе у Никиты как-то и не приживалась. Немного возникло финансов — так сразу же улетали в бездонную и голодную пасть города. Ведь это был не просто какой-то городок, а красавец Петербург. И, само собой разумеется, что одними его культурными красотами сыт не будешь. Нужно непременно браться за какие-нибудь дела и выживать.
Белый «Фольксваген» всё ехал, и Никите ничего не оставалось, как продолжать глядеть на то, что происходило за его пределами. Вот вновь зарядивший снег орошает всех и вся, застилая под собой привычные краски и скрывая вдали очертания приунывших зданий; вот все дороги и кварталы насквозь пропитываются мерзлотой, покрываются новой кожей, словно маскируются, меняют обличие; вот какая-то сгорбленная старушка отстреливается лихим матом от водилы, хамски не пропустившего её на пешеходном переходе…
«Ох, да это же она нам! — вдруг очнулся Никита, выпрямившись. — Нотариус что, уснул?!»
Никита быстро перевёл взгляд на водителя. Хорошо сложенный мужчина лет сорока пяти с короткими тёмными волосами, о чём-то задумавшись и держа руки на руле, теребил кольцо на безымянном пальце.
— Что с вами?
Нотариус оторвался от мыслей и, будто в первый раз увидев Никиту, отчуждённо посмотрел на него.
— Да так…
«Фольксваген» наконец выехал из пробки и теперь двигался к другому концу города. Михаил, всё так же крепко вцепившись в руль, напряжённо глядел на дорогу.
Через полчаса автомобиль заехал во двор, в котором возвышались два жилых дома, по девять этажей на каждый. Одноподъездные «панельки» стояли друг напротив друга на расстоянии пятидесяти метров.
— Далековато, — заметил Никита, когда автомобиль затих на парковке, расположенной меж двух домов.
— Это ничего, — отозвался нотариус. — Маршрутки здесь ходят постоянно.
Они вышли из салона, и Михаил кликнул по кнопке маленького пульта. На секунду машина пикнула, и двери её закрылись. Никита стоял, по очереди оглядывая обе многоквартирки, и гадал, в какой же из них ему уготована квартира. Интуиция подсказывала — в той, что справа.
— Налево, — произнёс Михаил, указывая дорогу.
Да, Никита был не в интуитивном ударе. К тому же он до сих пор пребывал в очень странном для него состоянии.
Во дворе людей не оказалось. И вообще вся округа была на удивление какой-то тихой, безлюдной. Никита тут же невольно вспомнил фильм про тот город Сайлент Хилл с призрачно-пустыми улочками, покрытыми густым туманом. От заморозков здесь, в этом безмолвном дворе на окраине города, создавалась похожая атмосфера.
